Марсельцы - [8]

В эту грозную минуту меня осенила счастливая мысль: если бы Сюрто хоть на четверть секунды выпустил мою руку, я мог бы еще спастись: один прыжок — и я в поле. В темноте этому огромному, грузному человеку не угнаться за мной, тем более, что я знал каждую кочку и каждую ямку в этих местах. Сколько раз — днем и ночью — я бегал по этим тропинкам, кустарникам, полям и оврагам! Я проскользну, как ящерица, там, где он споткнется, увязнет, заплутается…

Но для этого прежде всего надо было заставить Сюрто хоть на секунду отпустить меня!

Сначала я решил прокусить ему палец, но тут же отказался от этой мысли. Другая идея, поистине спасительная, пришла мне в голову: я вспомнил, как, будучи еще совсем маленьким, я часто ловил для забавы разных насекомых: кузнечиков, божьих коровок, жуков, стрекоз.

Часто случалось, что пойманные букашки, как только я к ним прикасался, притворялись мертвыми; они лежали неподвижно, не шевеля ни ножкой, ни усиком. Я пробовал переворачивать их на спинку, на брюшко, дул на них, кричал — ничто не помогало. Однако стоило мне сделать вид, что я перестал интересоваться ими, как букашка сразу оживала и фрууу! — поминай, как звали!

Последовать примеру хитрых насекомых — эта мысль показалась мне чудесной! Недолго думая, я привел ее в исполнение: упал на землю и замер.

Но мучитель в белом балахоне и не подумал отпустить меня. Он изо всей силы толкнул меня ногой в бок, крича:

— А, ты не хочешь больше идти!

Я не издал ни звука. Сюрто повернул меня раз, другой: я не пошевельнулся.

Скрежеща зубами от бешенства, он ударил меня кулаком в лицо с такой силой, что челюсть хрустнула. Я молча выдержал и эту пытку.

Однако, великан не выпускал моей руки. Можно было подумать, что он догадался о моей хитрости. Он попытался было волочить меня за собой; это показалось ему трудным. Через десять шагов он с проклятьями взвалил меня к себе на плечи.

— Я тебя принесу живым или мертвым, — пробормотал он сквозь зубы.

Но тащить меня на плечах тоже оказалось неудобным: длинный белый балахон с широкими рукавами и капюшоном стеснял Сюрто. Он остановился и попробовал одной рукой развязать завязки у капюшона. Это ему не удалось. Обманутый моей неподвижностью, он положил меня на землю и стал снимать стеснительное одеяние. Это был подходящий момент для бегства. Одним прыжком я вскочил на ноги, перешагнул через придорожную канаву и помчался по полю.

— Проклятье! Ах ты, маленький негодяй! Я сейчас словлю тебя! — завопил Сюрто, пускаясь в погоню за мной.

Но я уже успел намного опередить его. Я несся по чистому полю, как стрела, выпущенная из лука. Голос Сюрто доносился все глуше и глуше. Он, кажется, звал собак из замка. Но меня это уже не страшило — вот уже первые дома Мальмора! Я был спасен!

Было далеко за полночь, когда я вернулся в деревню. Однако, во всех окнах горел свет. Улицы были полны людей: убийство четырех поселян вызвало всеобщее возмущение. Проходя по улице Басс, я слышал вопли жен несчастных убитых и ропот народа, собравшегося у дверей больницы.

Еще не оправившись от пережитого испуга, я не посмел замешаться в толпу и направился прямо к церковному дому.

При первом же ударе молотка Жанетон — она, очевидно, еще не ложилась — подошла к дверям.

— Кто там?

— Это я, Паскале.

— Как! — вскричала старуха, открывая дверь. — Это ты? Значит, убийца отпустил тебя?

— Я убежал от него возле замка Гарди.

— Что он от тебя хотел?

— Он хотел убить меня!

— Ах, негодяй! Знаешь ли ты, кто это был?

— Да, я знаю, это был Сюрто.

— Телохранитель господина маркиза?

— Он самый.

— Не может быть! Молчи! Не смей этого говорить! Ступай скорее спать. Ты ужинал?

— Да.

— Отлично, постарайся поскорее уснуть. Господин кюре в больнице, с женами этих несчастных. Когда он вернется, он разбудит тебя, если найдет нужным.

С этими словами Жанетон отперла дверь комнаты, где я провел прошлую ночь, впустила меня туда и повернула за мной ключ в замке.

Ощупью, в темноте, я нашел кровать и, раздевшись, лег. Я долго не мог уснуть. Перед моими глазами неотступно стояла высокая фигура в белом балахоне. Поминутно я вскакивал с постели, обливаясь холодным потом, — мне казалось, что белое привидение стоит в ногах кровати. Если усталость превозмогала страх и я погружался в дремоту, то тотчас же с криком просыпался: мне снилось, что убийца навалился на меня и душит окровавленной рукой мое горло или хватает меня за ногу и тащит с постели… Вот он выхватил из рукава длинный нож, он хочет проткнуть меня насквозь, как тех несчастных, в больнице…

Внезапно с громким скрипом растворилась дверь комнаты, и луч света из фонаря на мгновенье ослепил меня.

— Кто там? — в ужасе вскричал я.

Это был кюре.

— Не бойся, Паскале! — сказал он. — Это я. Вставай, скоро день. Тебе надо уходить. Ничего не бойся, я не дам тебя в обиду!

— Я не хочу идти в больницу! — захныкал я. — Там убийцы… Я боюсь их!

— Ты не вернешься в больницу. Подымайся же скорее: надо, чтобы ты успел скрыться до наступления дня!

Не возражая более, я быстро оделся. Но где же моя треугольная шляпа?

— Ты ищешь свою шляпу? Вот она, ты оставил ее в больнице.

И кюре отвел меня на кухню, где Жанетон уже разводила огонь. Старуха суетилась, бегала по комнате взад и вперед, поминутно вздыхая.