Марсельцы - [10]
Зачарованный величественным зрелищем полноводной красавицы-реки, неторопливо катящей свои воды к морю, я не сразу даже заметил Авиньон.
Город был виден с того места, где я находился, как на ладони. На берегу Роны, на самой верхушке отвесной скалы, стоял замок с высокими башнями. У подножья дворца, построенного папами, теснились бесчисленные здания. Они простирались во все стороны, сколько видел глаз, так близко сходясь черепичными кровлями, что улицы казались только узкими щелями.
До города оставалась по крайней мере еще целая миля, а я уже слышал какой-то глухой шум, доносившийся оттуда. Я не мог разобрать, были ли это крики, или пение, музыка, стрельба, или грохот рушащихся домов. Я вспомнил предупреждение старика-крестьянина и почувствовал словно какую-то тяжесть на сердце. Что ждет робкого мальчика из глухой деревушки в этом большом городе?
Я ведь так одинок! Я чувствовал себя несчастнейшим из всех людей на земле. Чтобы подбодрить себя, я нащупал в кармане письмо мальморского кюре. Оно было на месте. Когда я дотронулся до письма, мне показалось, что я пожал руку самому господину Рандуле. Это снова вернуло мне спокойствие и уверенность в счастливом исходе моих приключений.
Радостный и гордый, я подошел к городским воротам. Это была застава св. Лазаря. Что я там увидел!
Навстречу мне из ворот катился людской поток. Люди пели, плясали, кричали, смеялись, пожимали друг другу руки, обнимались. Можно было подумать, что весь город сошел с ума. Совершенно неожиданно я очутился в самой гуще толпы.
— Фарандолу! — раздался внезапно чей-то крик.
Застучал тамбурин, засвистели дудки, оборванцы в лохмотьях и степенные купцы, ремесленники и франты с косичками в шелковых сетках, дети и солдаты, женщины в высоких прическах, молодые девушки, прачки, рыночные торговки, носильщики, дамы в кружевных платьях, взявшись за руки, закружились в бешеном хороводе. Среди пляшущих я увидел даже капуцина в рясе цвета красного перца, двух священников, трех монахинь! Все они пели, прыгали, скакали под радостные звуки тамбуринов и дудок. Когда музыканты останавливались, чтобы перевести дыхание, толпа кричала: «Да здравствует нация!», и тотчас же пение и пляски возобновлялись.
Я бежал вслед за другими и вместе со всеми кричал: «Да здравствует нация!»
Хоровод растянулся такой длинной лентой, что голова его уже возвращалась в город через Лимберскую заставу, в то время как хвост еще не миновал заставы св. Лазаря.
Никогда в жизни я не видел такого скопления людей! Здесь их было больше, чем пчел в рою.
Словно завороженный, я следовал за пляшущей и поющей толпой.
Войдя в город через Лимберские ворота, хоровод свернул на Колесную улицу. Странная эта была улица! Узкая, мощенная булыжником проезжая часть ее примыкала непосредственно к берегу реки Сорг. Течение реки приводило во вращение колеса многочисленных ситценабивных и красильных фабрик.
Ради праздника в этот день фабрики не работали. Улица была разукрашена полотнищами самой причудливой раскраски. Красные, желтые, синие, зеленые, цветистые ткани развевались на шестах, свисали с протянутых между домами веревок, словно гирлянды разноцветных флагов. Морозный ветер шевелил полотнища, лучи заходящего солнца играли на них, и улица сверкала и переливалась всеми цветами радуги.
Блеск ярких красок, пение и крики возбуждённой толпы, уносившей меня, как вихрь уносит сухой лист, бешеный ритм тамбуринов, пронзительный свист дудок, журчание реки, монотонный скрип фабричных колес — все это сливалось в какой-то немолчный гул, от которого у меня кружилась голова.
В тесных городских улицах толпа сбилась в плотную кучу, и танцорам уже не было прежнего раздолья. Время от времени какой-нибудь неугомонный плясун пытался снова попасть в такт рокочущим тамбуринам и устало хрипевшим дудкам, но фарандолы не получалось.
Так шествовали мы, сбившись в тесную кучу, вдоль всей улицы Красильщиков, вдоль улицы Вязальщиков, вдоль Красной улицы, пока не вышли на площадь Башенных часов, перед городской ратушей. На просторе площади толпа рассеялась во все стороны, и снова в бешеной фарандоле закружились пузатые купцы и бородатые капуцины, три монашенки и солдаты, священники и базарные торговки, прачки и нарядные дамы, ремесленники и оборванцы. Весь Авиньон плясал фарандолу.
Большой барабан вторил тамбуринам, отбивая такт пляски. Гул пушечных салютов смешивался с неумолкающими возгласами: «Да здравствует нация!»
От ратуши мы двинулись к Дворцовой площади, где должно было происходить народное пиршество. Посредине площади на особом возвышении уже заняли места три комиссара Национального собрания[6], прибывшие накануне из Парижа, чтобы провозгласить присоединение Авиньона к Франции. Все окна, балконы, даже крыши были усеяны людьми. Фарандола гигантским кольцом оцепила обе площади — Дворцовую и Башенных часов. Народ посредине этого живого кольца приплясывал и хлопал в ладоши. Раздавались крики: «Да здравствует Франция!», «Да здравствует нация!», «Долой папского легата[7]!»
Но вот комиссары поднялись с мест и знаками стали призывать всех к тишине. Дудки и тамбурины мало-помалу затихли, плясуны разомкнули круг, толпа замолчала. Тогда один из комиссаров прочел декрет Национального собрания, провозглашавший присоединение Авиньона и Венессенского графства к Франции.
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Трафальгар стрелка Шарпа» герой после кровопролитных битв в Индии возвращается на родину. Но французский линкор берет на абордаж корабль, на котором плывет Шарп. И это лишь начало приключений героя. Ему еще предстоят освобождение из плена, поединок с французским шпионом, настоящая любовь и участие в одном из самых жестоких морских сражений в европейской истории. В романе «Добыча стрелка Шарпа» герой по заданию Министерства иностранных дел отправляется с секретной миссией в Копенгаген.
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.