Марксизм в России начинался со лжи - [4]

Вы сегодня (даже сегодня) ставите содержание моей статьи «Утаенное письмо» под сомнение. С предостерегающим наклоном формулируете самое уже название Вашего возражения: «Утаил ли Плеханов письмо Маркса?» (ж. «Диалог», № 11, 1990). Утаил ли? Для Вас неужели это вопрос? Если бы сокрытия действительно не случилось, то скажите, почему с 1881 и по 1923 г. письмо это никому, кроме как некоторым членам группы «Освобождение труда», не было известно? Т. е. пока не умерли те, кто знал о нем.

В Вашем возражении почему-то не говорится ни слова и о том, что я цитирую самого знающего эту проблему человека — Д. Рязанова. А он прямо и определенно сообщает ведь о том, что Плеханов и Засулич на его к ним запрос, знают ли они что-либо о разыскиваемом им письме Маркса, ответили отрицательно... Неужели Вы даже и не видывали предисловие Д. Рязанова к первой книге «Архива К. Маркса и Ф. Энгельса» от 1924 г.? Тогда, собственно, какие же у Вас имеются основания вступать в спор по факту пропажи горемычного письма?

Впрочем, — обо всем по порядку. Хотел бы начать свой ответ Вам не с раскрытия непосредственно детективных моментов в судьбе несчастного письма, а с рассмотрения исторических обстоятельств, в которых это письмо оказалось — извините! — просто ненужным тем, кому оно предназначалось. Оно их загоняло в тупик. На фоне его ведь в принципе ошибочна сама их деятельность в качестве зачинателей будущей — якобы марксистской — партии. Ведь партия эта претендовала на выражение интересов народов России. Стремилась она поэтому просто-напросто убрать с исторической арены конкурирующее народничество... Разгромить его — и дело с концом!

В том и суть: приняв для России концепцию именно «западного», именно капиталистического пути развития (отвергавшегося применительно к нашей стране Марксом), Плеханов и его товарищи приняли на себя тем самым историческую ответственность также и за все российское крестьянство (в то время еще в большинстве общинное). За всю его судьбу.

Но эта их ответственность оказалась, как выяснилось, полнейшей безответственностью: они, в сущности, «приговорили» отечественное крестьянство к постепенному обнищанию через (с их же точки зрения) неминуемую пролетаризацию его. Вот при таком условии русские социал-демократы принимали более чем 80 % населения России под свои «западномарксистские» знамена... Разве не так?

Если уж называть вещи своими именами, то Плеханов и плехановцы, в сущности, отреклись от российского крестьянства — причем сделали это настолько неуважительно и неблагородно, что стали рассматривать его как реакционную массу, обреченную на неотвратимое размывание накатывавшимися с Запада и возникавшими дома капиталистическими волнами.

Не на реальные реакционные тенденции в тогдашнем российском обществе напали новоявленные российские «марксисты», особенно сам Плеханов, — а навалились на крестьянских революционеров, насели на обе крестьянские партии: «Народную волю» и «Черный передел»... В этом абсолютно же не было ничего марксистского, ибо в «Коммунистическом Манифесте» марксистскими основоположниками категорически заявлено: «...Коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя... повсюду добиваются объединения между демократическими партиями всех стран» (Соч., изд. 2, т. 4, с. 459; курсив мой. — Г. К.).

А ведь многие русские народники были к тому же и членами I Интернационала...

Объективно получилось так, что только-только появившаяся русская социал-демократия во главе с Плехановым, поведя борьбу против народников, ближайших и естественных своих союзников, самим уже этим ее поведением расколола российское революционно-освободительное движение. А самое печальное — это ее действие возникло на основе ошибочной идеи реакционности вообще якобы всего российского крестьянства. Реакционности этой — объективно — не было и в помине. В чем и весь смысл позиции Маркса по «русскому вопросу».

Приходится констатировать: Плеханов — открыл собой ряд деятелей в нашей революции, которые — в первую очередь, Троцкий, потом, конечно, Сталин (и множество его подручных) — не поняли или не хотели понять, что общинное крестьянство может, правда, быть консервативным (в чем, впрочем, и его сила), но никак уж не контрреволюционным. К. Маркс как раз и отмечал, работая над ответом Засулич, то, что крестьянская общинная справедливость в известных обстоятельствах оказывается единственной — внутри себя — формой народной свободы...

В свете этого столь ли удивительно, что с письмом, в котором К. Маркс изложил действительно свою поддержку народническим взглядам (по вопросу о путях развития России), а вовсе не плехановским, случилась невероятная детективная история? Создалась объективно конфликтная ситуация, чреватая и моральным срывом.

После этой моей начальной пропозиции теперь перейдем к ситуационным фактам. Не стоит излишне волноваться, а важно поспешествовать запоздавшему процессу нашего же самосознания. В самоанализе революция отстала до обидного. Погибла от этого. Не узнала в себе себя.