Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый - [33]
«Не парламентарная республика, – возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху»[155].
Теперь это уже не было вопросом смены правительства, речь шла скорее об изменении всего строя до самого основания. Хотя Ленин не осознавал этого целиком (ибо и на нем сказывался дуализм русской революции), он понимал, что новое революционное правительство – и тут мы видим существенную разницу по сравнению с первоначальными концепциями 1905 года – уже не может быть правительством в рамках буржуазно-демократической революции, поскольку должна измениться вся государственная и общественная система. Уже тогда структура Советов соответствовала цели создания правительства пролетариата и беднейшего крестьянства[156].
В тех же «Апрельских тезисах» Ленин перечислил необходимые социально-экономические меры и указал, как их осуществить. Он считал необходимым, чтобы аграрным вопросом занимались Советы батрацких депутатов; он требовал конфискации помещичьей собственности и национализации всей земли, передачи решений по вопросу о земле в руки местных Советов батрацких депутатов и беднейших крестьян, организации образцовых сельских хозяйств. Что касается промышленности и банков, то он рекомендовал немедленное слияние всех банков в единый общенациональный банк под контролем Советов рабочих депутатов и уточнял:
«Не „введение“ социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов»[157].
В то время Ленин настаивал на немедленном созыве съезда партии с целью пересмотра ее программы и изменения названия. Он высказывался за восстановление Интернационала без «социал-шовинистов» и «центристов», против них.
Все высказанное вождем большевиков означало в конечном счете политический и идеологический поворот огромного значения. До сих пор о социалистической революции в мировом социалистическом движении говорилось лишь в общих чертах как о деле далекого будущего. Но ленинская ориентация, выработанная в течение нескольких предыдущих лет, пробила брешь в этих представлениях. Правда, можно было понимать ее и как чисто теоретическую и политическую конструкцию, полезную для достижения ограниченных целей борьбы против военной политики большинства официальных социалистических партий. Однако с апреля 1917 года ситуация радикально изменилась: курс на социалистический государственный переворот должен был теперь стать основой всех выступлений революционного движения в России, конкретной политической реальностью.
И дело было не только в этом: социалистическая революция должна была встать в повестку дня мировых событий благодаря России, отсталой стране, в которой до этого сами большевики видели лишь возможность совершения буржуазно-демократической революции. Таким образом, Ленин перенял ту часть троцкистской концепции «перманентной революции» 1905 – 1907 годов, согласно которой пролетариат как основная сила буржуазно-демократического переворота не ограничится только целями этого восстания, а обязательно приступит к осуществлению собственной социалистической программы. Кроме того, в соответствии с указаниями 1905 года, которые он дал в своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции», Ленин дополнил эту концепцию более гибким отношением к крестьянскому вопросу, который большевикам предстояло разрешить. В общем, теперь менялось в самой своей основе соотношение отдельных частей марксистской теории революции. В этой связи довод о зрелости экономических и социальных условий как предпосылке революции частично терял свое значение по сравнению с предшествующим периодом, и на первый план выступали факторы, определяющие конкретное текущее соотношение политических и социальных сил, которое позволяло социалистической партии осуществить смену правительства и завоевать власть. Революция становилась возможной в большинстве стран мира, причем не только в развитых капиталистических, но также – хотя и в перспективе – и в отсталых странах при условии, что в них уже начиналось или шло достаточно сильное и организованное социалистическое движение, способное повлиять на политическую жизнь.
И все-таки основным здесь был вопрос о том, как в странах, где бóльшая часть общества еще не восприняла социалистическую ориентацию, гарантировать поддержку массами политического переворота. Разрешение этой проблемы, намеченное все в тех же «Апрельских тезисах», надо было искать в теории подъема революционного движения. Ленин рассчитывал, что развитие революции парализует механизм официальной власти и позволит революционной партии действовать достаточно уверенно; в то же время он определенно надеялся на то, что начнется процесс радикализации широких народных масс, который обязательно выявляется в любой победоносной революции. Эта радикализация будет способствовать пролетарской партии в захвате власти, к которому она устремлена. Следовательно, пролетарская партия – и это утверждалось совершенно недвусмысленно – должна была выступать преимущественно не под лозунгом «введения социализма», а, скорее, с призывом к последовательному развитию происходящего переворота. Родилась более общая тактическая концепция, которая впоследствии превратилась в органическую часть и необходимое политическое условие осуществления ленинской теории социалистической революции.
