Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1. - [8]
Однако распространение и утверждение марксизма оставалось, так сказать, под контролем Энгельса только отчасти. «Классиков» уже читали с точки зрения их практической применимости; наиболее поддающиеся упрощению исторические части «Капитала» обрели свою жизнь, необыкновенным успехом пользовались изложения и учебники. Не все то, что Энгельс рекомендовал для чтения, было действительно прочитано. Сама его настойчивость, с которой он так часто выступал против упрощенной интерпретации исторического материализма, говорит о том, какой успех имели такого рода «вульгарные» интерпретации. Он сам и многие его современники прекрасно это сознавали. По поводу одной из популяризации теории стоимости Антонио Лабриола заметил следующее:
«Хуже всего то, что результаты этой грубо ошибочной критики сказались именно на мышлении социалистов, в особенности интеллектуальной молодежи, которая в 70 – 80-х годах стала на сторону пролетариата. Многие из пылких обновителей мира того времени (особенно это проявлялось в Германии, следы этого мы находим в материалах партийных дискуссий и брошюрах того времени) стали объявлять себя сторонниками марксистских теорий, принимая за чистую монету марксизм, в той или иной степени изобретенный его противниками. Самое парадоксальное во всем этом недоразумении следующее: склонные к поспешным выводам люди, как это и теперь случается с новичками, путая старое и новое, уверовали, что теория стоимости и прибавочной стоимости в том обычном упрощенном виде, в каком она преподносится в доступных изложениях, содержит hic et nunc [категорическое] практическое руководство, дает основной толчок, более того, морально и юридически оправдывает все требования пролетариата» [25].
За несколько лет до этого автор пользовавшегося успехом учебника по социализму Томас Киркуп отмечал, что «исторические работы Маркса, взятые на вооружение мощной и страстной пропагандой», модифицировались и подправлялись благодаря самим формам их применения [26]. Этот вопрос, к которому мы еще вернемся, мог бы быть проиллюстрирован на множестве примеров.
Таким образом, в последнем двадцатилетии XIX века марксизм начинает сочетаться с практическими потребностями рабочего движения: социалистические партии, партийные публицисты, пропагандисты высасывают и выжимают из «философии практики» все фаталистские, механистические и детерминистические оттенки. Возникает марксистская «триада»: материалистическая концепция истории, теория стоимости, классовая борьба. В те же годы оттенки подобного содержания выделялись из монистической философии, из синтеза работ Геккеля, Дарвина и Спенсера. Впрочем, центр тяжести на эти оттенки переносился несколько ранее.
Отношение марксизма к позитивистской культуре, наряду с его соединением с рабочим движением, несомненно, является еще одним аспектом, позволяющим без особого труда проследить за всем процессом научного упрощения марксизма. Пожалуй, ни одна фраза, ни одно из высказываний, касающихся значения Маркса, не имело такого успеха и не было в то же время столь компрометирующим, как фраза Энгельса, произнесенная им на Хайгетском кладбище. Тогда Энгельс сказал: «Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории…» Так или иначе эта фраза объясняла дух времени, отражала его атмосферу. Спенсер, Дарвин и Геккель постоянно упоминались в одном ряду с Марксом. Считалось – и это убеждение было весьма распространенным и, как казалось, не противоречило здравому смыслу, – что «Спенсер, Дарвин и Геккель, разработав учение об эволюции, дали социальным наукам основу, точный научный метод» [27]. Подобного мнения придерживался не только такой старый боец, как Вайян, но и молодой университетский преподаватель Э. Ферри, специалист по криминологии, автор популярнейшей во всем мире брошюры о «Социализме и позитивной науке» с многозначительным подзаголовком: «Дарвин, Спенсер, Маркс» [28].
Позитивизм и марксизм: в этом соотношении содержится множество противоречий, натяжек, проблем «фальсификации» учения Маркса и Энгельса. Было ли у марксизма что-либо общее с позитивизмом? Если что-либо общее существовало, то было ли оно внутренним или внешним по отношению к этим двум течениям мысли? Имелись ли точки соприкосновения между натуралистическим монизмом Геккеля и диалектикой Маркса и Энгельса? В конце 70-х годов, когда после страстного увлечения Дарвином и Геккелем Каутский становился марксистом, он находил в монизме Геккеля «единую концепцию мира».
«Эта монизация общества, – отмечал Каутский, – разрешала социальные противоречия между правителями и управляемыми, между капиталистами и трудящимися, между умственным и физическим трудом. С разрешением всех противоречий и дуализмов из мира уходят все несчастья. Такова, по-видимому, дорога „прогресса человечества“ к „конечной цели“, к „чистому коммунизму“, к исследованию всех проблем бытия» [29].
Подобно Каутскому, приближавшиеся к социализму молодые интеллигенты его поколения искали в социальных науках, как и у Маркса и Энгельса, общую и единую концепцию мира, искали учение, которое может открыть подлинную философию истории.
Эрик Хобсбаум — один из самых известных историков, культурологов и политических мыслителей наших дней. Его работы стали вехой в осмыслении современного мира. «Нации и национализм после 1780 г.» — это, быть может, самое актуальное исследование Э. Хобсбаума для российского читателя конца 90-х годов XX века. Взвешенные и тщательно обоснованные аргументы британского ученого дают исчерпывающую картину формирования как самого понятия «нация», так и процесса образования наций и государств.На русский язык творчество Э.
Эрик Хобсбаум: «я рассматриваю вопрос, который поразительным образом оказался оставленным без внимания: не история французской революции как таковой, а история ее осмысления и толкования, ее влияния на события истории XIX и XX веков...В настоящей книге я касаюсь трех аспектов ретроспективного анализа. Во-первых, я рассматриваю французскую революцию как буржуазную, на самом деле в некотором смысле как прототип буржуазных революций. Затем я рассматриваю ее как модель для последующих революций, в первую очередь революций социальных, для тех, кто стремился эти революции совершить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русская революция, ее последствия и ее сложные взаимосвязи являются основной темой третьего тома «Истории марксизма».
«Разломанное время», последняя книга одного из самых известных историков нашего времени Эрика Хобсбаума, в полной мере отражает оригинальность его критического взгляда, фундаментальное знание истории культуры, структурную четкость и страстную, емкую манеру изложения. Анализируя самые разные направления и движения в искусстве и обществе – от классической музыки до художественного авангарда 1920-х, от модерна до поп-арта, от феминизма до религиозного фундаментализма, Хобсбаум точно определяет поворотные моменты эпох и устанавливает их взаимосвязь. Сочетание левых убеждений и глубинной связи с культурой до- и межвоенной Центральной Европы во многом объясняются биографией Хобсбаума: ровесник революции 1917 года, он вырос в еврейской семье в Берлине и Вене, с приходом нацистов эмигрировал в Великобританию, где окончил Кембридж и вступил в Компартию. Его резкие высказывания нередко вызывали споры и негодование.
Тематика четвертого, заключительного тома «Истории марксизма» (в переводе на русский язык публикуется в двух выпусках) – развитие марксистского учения в послевоенный период. В целях информации издательство «Прогресс» направляет читателям перевод четвертого тома «Истории марксизма» (выпуск первый).
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
Русская натурфилософская проза представлена в пособии как самостоятельное идейно-эстетическое явление литературного процесса второй половины ХХ века со своими специфическими свойствами, наиболее отчетливо проявившимися в сфере философии природы, мифологии природы и эстетики природы. В основу изучения произведений русской и русскоязычной литературы положен комплексный подход, позволяющий разносторонне раскрыть их художественный смысл.Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических факультетов вузов.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.
Итальянское леволиберальное издательство «Эйнауди» выпустило в свет коллективный труд «История марксизма», охватывающий исторический период от начала деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса до наших дней. Этот труд вышел в четырех томах: «Марксизм во времена Маркса», «Марксизм в эпоху II Интернационала», «Марксизм в эпоху III Интернационала», «Марксизм сегодня». При всех имеющихся недостатках и пробелах первый том «Истории марксизма», как и все это фундаментальное издание, содержит немалый познавательный материал как фактологического, так и аналитического свойства и в этом плане может заинтересовать советских специалистов. В целях информации издательство «Прогресс» направляет читателям перевод первого тома итальянского четырехтомника «История марксизма».