Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - [71]

За рекой Кубань

7 марта. Время – за полночь. Колонна армии вытянулась по дороге на ближайшую станицу Некрасовскую, до которой оставалось около 10 верст. В Офицерском полку добровольцы теперь чувствовали себя спокойно: армия вышла из-под ударов Тихорецкой, Екатеринодарской и Кавказской групп красных, отделена от них рекой, и она в районе, удаленном от железной дороги. Надежда на отдых, а пока скорей в станицу Некрасовскую. Пройденные свыше 30 верст сказываются. Да и весьма сыро.

Полк продвигается вперед растянувшейся колонной, но идет он не по дороге, а стороной, т. к. на дороге стоят части и обоз. Почему задержка? Может быть потому, что Офицерский полк теперь необходим в авангарде? Идти становится труднее: дорога идет на подъем.

Наконец, остановка. Роты подтянулись.

Вдруг впереди раздались едва слышно глухие выстрелы. Причина остановки колонны стала ясна! От полка отделяется шедшая в голове 4-я рота и уходит вперед. Там она развернулась в боевой порядок и стала медленно подвигаться дальше. Остальные роты продолжают стоять на месте, рядом с головой обоза.

– Генерал Алексеев! – сказал кто-то.

На дороге, у своей коляски, стоял генерал Алексеев. К нему подошли офицеры.

– Некрасовская занята красными. Армия оказалась в окружении, и придется пробиваться, – сказал он.

Но только с минуту удалось пробыть офицерам со своим старым вождем. Роты двинулись вперед, пройдя короткое расстояние, свернули с дороги влево и, рассыпавшись в цепи, пошли на подъем по кустарникам и зарослям, потом куда-то спускались, а затем карабкались по крутому обрыву вверх. Темной ночью, не отдавая себе отчета в своем маневре. Впрочем, задачу ротам знали их командиры: приказано обойти станицу с востока и сбить оборонявшего ее противника.

Преодолев еще ров с кустарником, роты вышли на ровное место и неожиданно столкнулись вплотную с красными. Раздался беспорядочный огонь. Красные исчезли в темноте, но в цепях рот, вернее – в бесформенных их обрывках, продолжавших наступательное движение, то там, то здесь раздавались выстрелы. Так шли до рассвета. Утром роты оказались в окопах красных, невдалеке и левее станицы, видимо только что брошенных ими. В это время вправо началась сильная стрельба…

Рассвет застал 4-ю роту верстах в 2–3 не доходя до станицы Некрасовской, и одновременно она оказалась под ружейным и пулеметным огнем противника, занимавшего удобную позицию. Вскоре рота была остановлена.

«– Посмотри влево, – сказал офицер своему соседу. На копне соломы сидел генерал Корнилов и наблюдал за противником. – Что же мы лежим? – с недоумением спросил офицер. Недоумение среди 4-й роты было всеобщим. Но вот я услышал сзади музыку. Было, как будто, недалеко, но не видно еще за скатом. Наконец на скате появилась цепь корниловцев с их эмблемами на рукавах около плеч.

Я много уже слышал про них, но теперь, впервые и воочию увидел этот знаменитый полк и как раз в бою. Не отрываясь смотрел на него, даже не слыша свиста пуль. А полк разворачивался к атаке, не изменяя шага и отбивая ногу, как на параде. Ни криков, ни беготни, ни одной заминки…

Полк поравнялся с нашей цепью и прошел через нее, не ускоряя и не замедляя шага. Мне кажется, что я смотрел на полк, разинув рот, до того удивительно, картинно, захватывающе и даже страшно было это зрелище.

Цепи их были в 6–8 шагов интервала, и удивительней всего, что они на ходу строились одна уступом за другой. Большевики встретили полк ураганным огнем, а корниловцы и не дрогнули, как шли, так и идут, даже шагу не прибавили и, казалось, что они чрезвычайно быстро приближаются к окопам большевиков.

Вдруг пальба большевиков сразу прекратилась. Густыми цепями они поднялись и побежали изо всех сил к станице. В ту же минуту грянуло корниловское „ура!“

Генерал Корнилов, стоя во весь рост на копне, смотрел в бинокль вслед своему полку.

– Встать! – послышалось, наконец, у нас. – Вперед!

– Ну и корниловцы! – заговорили в рядах нашей роты. – Показали себя как нельзя лучше. Для нашего полка пример замечательный: мы залегли, а они…» (Из рукописи полковника Биркина).

Некрасовская взята.

Увы! Офицерский полк не получил здесь полного отдыха. Его роты стояли на позициях за станицей к востоку и югу от нее: невдалеке были видны красные. Они в течение дня пытались приблизиться к станице, но легко отбрасывались. В общем, этот день был спокойным, но унылым, скучным и голодным. Только вечером роты били отведены на окраину станицы. На ночь от полка были выставлены заставы.

В течение дня в Офицерском полку слышали не только ружейную и пулеметную, но и артиллерийскую стрельбу на противоположной, западной, стороне станицы. «Похоже на полное окружение нас», – говорили офицеры. И действительно, красные были на западном берегу р. Лаба, протекавшей вдоль станицы, и у них имелись даже орудия.

1-я батарея не раз заставляла замолкать батарею красных, обстреливавшую станицу. Юнкерский батальон, стоявший в охранении вдоль реки, вел перестрелку с красной пехотой. Его молодежь все еще сохраняла не только силы, но и боевой пыл, и только когда был убит юный прапорщик Архангельский, воскликнувший в этот момент: «Моя мама…», все осунулись, замолчали… Молодежь снова ожила несколько спустя, когда ей была объявлена ответственнейшая задача, данная их батальону.