Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - [153]

Тем не менее цепи двинулись вперед. Подыматься было чрезвычайно нелегко: скат горы имел наклон не менее 45°, местами он был из голого камня, причем камни срывались из-под ног и с грохотом катились вниз. Нужно было идти или зигзагами, или боком. Так пришлось подниматься шагов 100, пока впереди идущие не сообщили, что виден противник. Дальнейший подъем стал еще более тяжелым, во-первых, потому, что противник заметил приближавшихся к нему и начал стрелять, а во-вторых – чтобы все же ближе подойти к нему, пришлось идти уже не во весь рост, а согнувшись, а затем перейти и на движение ползком. До красных все еще оставалось не менее 100 шагов – расстояние при таковом подъеме непреодолимое для прямой атаки и тем более потому, что она неизбежно должна была привести к штыковому бою. Уверенность в успехе пропадала, и… марковцы остановились. Ко всему стало темнеть. А через короткое время было передано приказание: отойти под гору и ждать распоряжений.

Цепи стали сползать вниз. Спуск оказался не менее трудным, чем подъем.

Вдруг по ним негромким, но восторженным голосом пронеслось:

– Смотри! Эльбрус!

Цепи остановились и как зачарованные смотрели туда, где на темном фоне далекого горизонта, заканчивающегося темной, зубчатой стеной, выделялась еще освещенная солнцем и блестевшая белым, слегка розоватого оттенка снегом, всем по географии известная двуглавая вершина Эльбруса. Какая красота! Вот он, Кавказский хребет, почти во всю свою длину! Не видно лишь восточного его края, скрытого вершиной Недреманной горы. А до него – тени возвышенностей, огни во многих пунктах… Взоры наблюдающих, наконец, подошли к их горе: под горой совершенно темная полоса долины и черная черта оврага…

Роты спустились в овраг. Тянуло сырым, холодным ветерком. Марковцы группами расположились под утесами, чтобы спастись от пронизывающего ветра, заставлявшего быстро остывать их разгоряченные подъемом и спуском тела. Что же дальше? Очевидно, наступление дивизии, и не только на их участке, не увенчалось успехом, и, следовательно, наутро должно быть повторение. И опять лезть на гору и штурмовать ее, если не будет найдено иное решение?

– Ну и гора! – говорили все, нетерпеливо ожидая новых приказаний.

Наконец они пришли: частям оставаться на месте и выслать людей за получением пищи. Одно – малоутешительное, другое – вызвавшее оживление: все засуетились, заговорили громче, застучали котелками. На 10 человек уходило за пищей двое. Уходящих напутствовали:

– Не разлейте. Пополнее котелки! Погорячее!

Ждать их возвращения пришлось долго: часа полтора во всяком случае, т. к. кухни остановились далеко, у предгорья. Возникла естественная мысль о кострах, но разве может быть здесь дерево, когда кругом ни одного кустика, а одни камни. Да если бы и было дерево, то разве можно его найти во тьме?

Встречали вернувшихся оживленно, веселыми приветствиями и даже только слегка пожурили за почти остывшую пищу. Ели с наслаждением, а потом возобновились оживленные разговоры, возня, пока не стал одолевать сон и тот же холод. Заснуть удавалось на короткое время, и ночь проходила в непрерывном движении. С полной охотой все шли в охранение, выставляемое на склоне горы. Смена происходила непрерывно: едва спускались смененные посты, как поднимались следующие очереди. Так согревались.

О повторении атаки узнали около полуночи. Приказание гласило: атака с началом рассвета на прежних участках. Сигнал к атаке – два орудийных выстрела по горе. К этому моменту части должны приблизиться к противнику возможно ближе, чтобы одним махом быть на горе. Гора должна быть взята во что бы то ни стало.

29 октября. Очень холодно. Все простыли. А время тянется страшно медленно. До рассвета еще более двух часов.

– Господин капитан! Холодно! Не ползти ли нам понемногу в гору? – умоляюще говорили офицеры своему командиру роты. А у последнего самого давно уже было такое желание.

– Ну, вперед! Медленно, осторожно, тихо…

С остановками через несколько аршин подъема цепи стали подниматься. Вперед выдвинулась реденькая цепочка, которая должна обозначать собой рубеж начала атаки. Достигнув линии, с которой, стоя в рост, виден был на фоне темно-серого неба и облаков гребень горы и двигающиеся по нему фигуры противника, цепи замедлили движение, усилили осторожность, ползли и замерли на линии выдвинутой цепочки…

Сколько оставалось шагов до противника, определить было трудно: 50–60 или до 100? Но уже ясно слышались разговоры на горе. Не было сомнения – противник готов встретить атаку, но он еще не увидел и не услышал подползших и затаивших дыхание марковцев.

«Хватит ли сил и дыхания без остановки добраться до красных?» – думал каждый и решал: должно хватить! Лежали, как пластуны, но блуждая глазами по долине: там где-то стоит батарея, которая подаст сигнал к атаке.

Вот и признак наступающего рассвета: облака, повисшие над горой, до которых рукой подать, – стали бледнеть.

Две вспышки орудийных выстрелов в темной долине…

Еще не донеслись до марковцев звуки выстрелов, как они вскочили и… вперед? Звуки артиллерийских выстрелов, вспышки и разрывы снарядов, всего лишь в нескольких десятках шагов перед ними, раздались одновременно.