Марков: Наука умирать - [115]

Из рокового штабного домика с пробитой стеной слышался истерический крик штабного офицера:

   — У телефона Марков? Всё пропало! Корнилов убит!

Генерал Богаевский быстро вошёл в домик, в телефонную, вырвал трубку у офицера, грубо обругал его, сказал в телефон:

   — Сергей Леонидович? Да. Командующий умирает. Нельзя допустить, чтобы армия узнала об этом сейчас. Надо держать случившееся в строжайшей тайне. Конечно, выезжайте сюда...

Только Тимановскому передал Марков услышанное. Крикнул дежурному ординарцу: «Коня!» Галопом поскакал на ферму один. Приехал туда, бросил поводья какому-то офицеру, поспешил к штабу. Там, у дороги, стояла повозка, на которую укладывали тело Корнилова. Рядом с телом Неженцева. Решили похоронить их вместе, а пока перевезти в Елизаветинскую. Кто-то ещё плакал, кто-то говорил что-то печальное. Маркова это не интересовало. В сражении нет прошлого. Даже прошедшей секунды нет — ты мог умереть за эту секунду, а если не ты, то другие успели погибнуть, и мир изменился — надо принимать новые решения. Конечно, Деникин и Романовский уединились в роще и уже всё решили.

Марков нашёл их на берегу, на любимом месте Антона Ивановича. На лице Романовского — раздумья о великом, о вечном. На Маркова он взглянул со скорбным сочувствием, но, видно, такой холодноглазый и расчётливый не умеет долго скорбеть и печалиться — в глазах генерал уловил настороженность, даже тревогу. Романовский начал говорить о постигшем армию несчастье, но поглядывал на собеседника с тем же тревожным вопросом. Марков ответил соответственно и замолчал, прямо глядя в глаза начальнику штаба. Решительности у него не отнимешь. Потому и в штабе, где вырабатываются решения, тоже смотрел прямо в глаза и спокойно выслушал Романовского, который с каким-то предупреждением в голосе произнёс:

   — Разумеется, тебе, Сергей Леонидович, известно распоряжение покойного командующего о том, что его преемником является Антон Иванович, и, по-видимому, ему придётся нести это тяжкое бремя, однако окончательно решение будет принято по прибытии сюда, в штаб, генерала Алексеева. Ему уже послано донесение.

Продолжения разговора не было — генерала Маркова не пригласили остаться и участвовать в «принятии решения». Его дело — идти под пулями в офицерской цепи.

   — Я должен возвращаться в бригаду. Жду атаку красных, — сказал Марков, но не сделал движения к дорожке. Всё-таки ждал. Может быть, ещё секунда, и он бы попрощался, но Романовский сказал прежним дружелюбным голосом:

   — Подожди, Серёжа, я провожу тебя и передам последнюю разведсводку.

Только что высказался в пользу Деникина, а теперь, кажется, намеревался сделать какой-то жест старому другу. Сказать бы ему: «На войне нельзя быть таким хитрым, Ваня: это тебя когда-нибудь погубит».

Деникин тоже умел скрывать истинные чувства — сказал:

   — Да, да, конечно, проводи, Иван Павлович. И не забудь новые карты на северное направление.

Вдвоём шли к штабу, артиллерийский обстрел несколько затих. Изредка снаряд падал где-то в роще или поднимал столб воды в реке.

   — Я думаю, что вопрос с командующим решён, — не стал хитрить Романовский. — Корнилов ещё дышал, а Антон Иванович уже заявил, что он поведёт армию. Так ему сказал накануне Лавр Георгиевич. Когда я написал записку Алексееву, он взял у меня её и переписал по-своему. Начал так: «Доношу, что...» Написал, что вступил во временное командование армией и сам подписал. По-видимому, Алексеев соберёт какое-то совещание. Может быть, даже военный совет. Что ты думаешь о сложившейся обстановке?

   — Я думаю то же, что и ты, но у меня категорическая просьба: не сообщать официально ни о гибели командующего, ни о назначении нового.

   — Но... Во-первых, в тайне это не удержишь, а во-вторых, рано или поздно придётся же отдать приказ.

   — Прошу, Иван Павлович, ничего армии не сообщать до тех пор, пока не переговоришь со мной. Иначе может произойти непоправимое. Телефонная связь есть. В крайнем случае присылай офицера связи.

И попрощался.

Скакал Марков обратно, не замечая ни солнца, слепившего глаза, ни артиллерийских разрывов, ни бредущих навстречу измученных раненых, больных или просто бросивших позиции, что тут сказать, они ведь добровольцы. Генерал думал об армии, об её новом командующем. Армия. Где она? Есть только 1-я бригада генерал-лейтенанта Маркова. Да и в бригаде-то всего один полк — Сводный Офицерский. А командовать должен Антон Иванович, весь поход проторчавший при штабе. Дело не в том, что плох тот солдат и т.д. Дело в том, что поднимать людей в атаку, идти в цепи под нулями и побеждать будет, конечно, генерал-лейтенант Марков, а вот командовать — другой. Это противоречит боевой целесообразности и может привести к полной катастрофе.

Генерала остановил на дороге поручик. Вытянувшись во фрунт, доложив по форме, что взвод Инженерной роты охраняет дорогу и берег Кубани, он спросил:

   — Ваше превосходительство! Генерал Корнилов убит? Мы видели, как снаряд попал в ферму.

   — Убит! Но об этом никому ни слова.

В бригаде, в той же комнате, ставшей штабом, его ждали Тимановский, Боровский, командиры батальонов. Тимановский доложил обстановку: красные ослабили огонь, никаких новых движений не замечено, по-видимому, атаковать не собираются.