Марков: Наука умирать - [109]
На командном пункте — едва телефонист доложил, что у телефона генерал Казанович, возникло некоторое возбуждение: будет говорить сам Корнилов.
Казанович доложил умело, не выпячивал своего геройства, но и не скрывая успешных действий своего отряда в тылу противника. Как опытный служака, не стал кого-то обвинять: вскользь упомянул, что соседние части не получили приказа о ночной атаке. Потом он говорил с Романовским, которого больше всего интересовали взятые в числе трофеев 52 снаряда. Правда, генерал не мог точно сказать, где они, но обещал найти и отправить артиллеристам, выслушав указания Романовского, отдал трубку телефонисту и вздохнул, как после тяжёлой работы.
— Получил приказ, — сказал он. — Остатки моего полка — 300 человек из 800 отвести в тыл, к ферме. Участок, занимаемый полком, передаётся вашей бригаде, Сергей Леонидович. Так приказал передать вам начальник штаба.
Кому же ещё? Разве есть боеспособные войска в армии, кроме его бригады? Марковская бригада — и есть армия.
— Начальник штаба ничего не сказал о приказе на сегодняшний день? — спросил Марков. — Нет? Понятно. Будем сражаться. Степаныч, 4-ю роту — на левый фланг. Я остаюсь здесь. Боровский — на правом.
Он не сказал, что ему понятно: какой там приказ, если Неженцев убит...
Загрохотала артиллерия красных. Третий день штурма уже не был днём штурма — приходилось обороняться. Но если офицеры и потеряли веру во взятие города, то отступать они не собирались. Земляной вал, прикрывающий» казарменные дворы, и кое-как вырытые окопы плохо защищали не только от сильнейшего огня и артиллерии, но и от пулемётных очередей и винтовочных выстрелов. Орудия били прицельно — взлетел в воздух офицерский пулемётный расчёт вместе с обломками «кольта», кричали раненые, бежали санитары с носилками и ложились на землю, ползли за стены казармы. Марков знал, что в такие моменты его место на линии огня, пробрался к передовым окопам, к валу. Уже зеленеющие травой огороды почти сплошь были покрыты вспышками пулемётных выстрелов. До красных, засевших в домах на окраине, всего 400 шагов. Видны уже стволы винтовок, торчащих из окон, из-под заборов, из канав. Патронов не жалеют.
— Господа! Отступать не будем! — крикнул Марков. — Не умеем. И некуда отступать — в открытом поле перевьют.
— Не будем, генерал! — кричали в цепи.
— Я ранен и прошу меня не уносить! — кричал офицер. — Я буду бить их до смерти.
Над городом поднимался дым, тянулся к солнцу. Ветерок сносил его направо к реке. Красные пошли в атаку сплошной густой цепью с криками: «За советскую власть!», «Бей кадетов!», «Вперёд, товарищи!» Атака продолжалась считанные минуты: 12 пулемётов Офицерского полка били прицельно. Наступавшие легли и начали отползать к укрытиям. Многие остались лежать и вздрагивали, когда в них попадали новые пули.
Вскоре началась ещё одна атака, и 5-я рота не выдержала, побежала, красные проникли уже во двор казармы, кричали: «Бей офицерье!» Марков встал у казарменной двери с нагайкой в руке и безжалостно хлестал убегающих офицеров. Те останавливались и с винтовками наперевес кидались на красных. Атаку отбили и потом ползали по двору, добивая раненых большевиков, помогая своим.
Теперь на этом участке противник на некоторое время должен угомониться, и Марков с ординарцами прошёл на правый фланг, в казарму, где находился лазарет Родичева.
— Гаврилыч, как раненые?
— На пределе, Леонидыч, — ответил Родичев, перепачканный кровью и с невидящими глазами. — Эвакуировать нельзя — жуткий огонь. Приходится делать невероятное. Иди посмотри на Шурочку.
Она стояла у стола, на котором лежал раненый. Марков узнал его — кавказец Измаил, пулемётчик. Лужа крови под правой безжизненной рукой. У Шурочки косынка съехала на затылок, на лице — лихая сумасшедшинка.
— И не думай, Измаил, — говорила она. — Нет у тебя правой руки. Тут и хирург не нужен. Я всё сделаю. Господа, давайте ножик. Уже простерилизовался.
Марков увидел, как двое офицеров прокаливали на спиртовке обыкновенный перочинный нож с длинным лезвием. Они передали его пинцетом Шуре, и та, взяв ножик за ручку бинтом, лихо резанула сверху вниз, в кровавое месиво.
— Всё! — сказала она торжествующе. — На одном сухожилии держалась.
Взяла оторванную руку и бросила в ведро.
— Хорош была рука, — сказал Измаил, — и нет больше рука. Но есть ещё одна.
Шура поправляла косынку, смотрела на Маркова так открыто, с такой сверкающей голубоватой слезой в глазах, с такой неотражаемой женской улыбкой, что он отвернулся, засуетился, сказал какие-то скучные одобрительные фразы и вышел.
Вернулся к себе, спросил у Тимановского об обстановке, поинтересовался, не пришёл ли из штаба приказ.
— Приказ явиться тебе, Сергей, к командующему на военный совет к 13 часам.
Закурили и задумались. Первый военный совет был в станице Ольгинской перед началом похода. Армия тогда была только что создана. Теперь второй совет, когда армия...
Вызвал к телефону Романовский:
— Серёжа, я знаю, что ты оцениваешь положение в армии так же, как и я. Прошу тебя обязательно быть на совете и сказать всё, что ты сочтёшь необходимым. Предполагаю, что все генералы будут единодушны, а командующий... Услышим, что скажет командующий.
Повесть "Пальмовые листья" посвящена офицерам Советской Армии послевоенных лет.
Удивительно тонкий и глубокий роман В. Рынкевича — об ироничном мастере сумрачной поры России, мастере тихих драм и трагедий человеческой жизни, мастере сцены и нового театра. Это роман о любви земной и возвышенной, о жизни и смерти, о судьбах героев литературных и героев реальных — словом, о великом писателе, имя которому Антон Павлович Чехов.
Новый роман современного писателя-историка Владимира Рынкевича посвящён жизни и деятельности одного из лидеров Белого Движения, генерала от инфантерии А.П. Кутепова (1882-1930).
О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.
Париж, XVII век, времена Людовика Великого. Молодой переплетчик Шарль де Грези изготавливает переплеты из человеческой кожи, хорошо зарабатывает и не знает забот, пока не встречает на своем пути женщину, кожа которой могла бы стать материалом для шедевра, если бы переплетчик не влюбился в нее — живую…Самая удивительная книга XXI столетия в первом издании была переплетена в натуральную кожу, а в ее обложку был вставлен крошечный «автограф» — образец кожи самого Эрика Делайе. Выход сюжета за пределы книжных страниц — интересный ход, но книга стала бестселлером в первую очередь благодаря блестящему исполнению — великолепно рассказанной истории, изящному тексту, ярким героям.
В детстве она была Софьей Олелькович, княжной Слуцкой и Копыльской, в замужестве — княгиней Радзивилл, теперь же она прославлена как святая праведная София, княгиня Слуцкая — одна из пятнадцати белорусских святых. Посвящена эта увлекательная историческая повесть всего лишь одному эпизоду из ее жизни — эпизоду небывалого в истории «сватовства», которым не только решалась судьба юной княжны, но и судьбы православия на белорусских землях. В центре повествования — невыдуманная история из жизни княжны Софии Слуцкой, когда она, подобно троянской Елене, едва не стала причиной гражданской войны, невольно поссорив два старейших магнатских рода Радзивиллов и Ходкевичей.(Из предисловия переводчика).
Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.У мейстера Мартина из цеха нюрнбергских бочаров выросла красавица дочь. Мастер решил, что она не будет ни женой рыцаря, ни дворянина, ни даже ремесленника из другого цеха — только искусный бочар, владеющий самым благородным ремеслом, достоин ее руки.
Мрачный замок Лувар расположен на севере далекого острова Систель. Конвой привозит в крепость приговоренного к казни молодого дворянина. За зверское убийство отца он должен принять долгую мучительную смерть: носить Зеленый браслет. Страшное "украшение", пропитанное ядом и приводящее к потере рассудка. Но таинственный узник молча сносит все пытки и унижения - и у хозяина замка возникают сомнения в его виновности. Может ли Добро оставаться Добром, когда оно карает Зло таким иезуитским способом? Сочетание историзма, мастерски выписанной сюжетной интриги и глубоких философских вопросов - таков роман Мирей Марк, написанный писательницей в возрасте 17 лет.
«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».
Новый роман известного писателя-историка Алексея Шишова посвящён выдающемуся полководцу Первой мировой войны, «зачинателю» Белого движения М. В. Алексееву (1857-1918). Впервые на русском языке подробнейшим образом прослеживается весь жизненный путь генерала от инфантерии Алексеева. Убедительность и достоверность книге придают широко используемые документы: боевые приказы, донесения, выдержки из писем, дневников, газет и многие другие.
Об одном из самых известных деятелей российской истории начала XX в., легендарном «генерале террора» Борисе Савинкове (1879—1925), рассказывает новый роман современного писателя А. Савеличева.
Новый роман современного писателя-историка Валерия Поволяева посвящен беспощадной борьбе, развернувшийся в России в годы Гражданской войны. В центре внимания автора — один из самых известных деятелей Белого движения — генерал-лейтенант В. О. Каппель (1883—1920).
Потомок старинного кого дворянского рода остался в истории XX века как последний Главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России во время Гражданской войны. Роман-хроника современного писателя-историка С. Карпенко повествует о жизни и судьбе одного из лидеров Белого движения, генерала Петра Николаевича Врангеля (1878—1928). Центральное место занимает подробный рассказ о периоде с января 1918 г. по февраль 1919 г.: в это время Врангель вступил в Добровольческую армию, быстро выдвинулся в ряд старших начальников и приобрёл широкую известность в войсках и в тылу.