Марко Поло - [77]
Мудрый Марко не пренебрег ни тем, ни другим. Когда он описывал (правда, вскользь) большой остров Мадагаскар, он прибавил совершенно новую сказку о страшной птице Рух, которая может унести слона в своих когтях: в индийской мифологии — это птица Гаруда, о которой рассказывали персидские и арабские авторы и которую Ибн Баттута, великий путешественник, видел в Китайских морях. С другой стороны, рассказ о добыче алмазов в глубоких ущельях Индии при помощи кусочков мяса для приманки хищных птиц уже известен. Он полностью приводится в записках о путешествии монголов в Персию, сделанных Лу Ю, китайским чиновником, сопровождавшим армию.
В книге Марко Поло есть его собственные наблюдения, взятые из жизни, коренным образом меняющие представления, крепко засевшие в сознании людей его эпохи.
Говоря о Суматре, которую он называет Средняя Ява, Марко прекрасно описывает носорогов и говорит, что этот «единорог» ни капельки не похож на то, что он представлял себе по рассказам и картинам: у животного щетина быка и ноги слона, на лбу большое белое пятно, и, во всяком случае, «это страшное на вид животное не похоже на то животное, которое питается плотью девственниц». Окончательная редакция полностью противоречит общепринятой фантастической картине. Дело в том, что наш рассказчик, как говорит он сам, провел пять месяцев на этом большом острове…
То же самое он говорит о шахтах, в которых добывают асбест, и о саламандрах, которые якобы водятся в этих шахтах. Процесс добычи асбеста он подробно описывает, а о саламандре говорит, что это — совсем не животное, каким его представляют, ибо ни одно животное не может жить в огне. Он даже сам успел поработать в такой шахте с помощью одного турка, который уже три года жил в этой стране и добывал для своего господина саламандру — вещество, которое залегает в жилах. «Когда до него докопаются, наломают его, его растирают, и оно становится похожим на растрепанные шерстяные нити; потом их моют, толкут в ступе. Потом из них ткут полотно, которое закаляют в огне, и становится оно бело, как снег».
«Такова сущность саламандры, другие описания — глупость и вымысел», — говорит Марко.
Вполне возможно, что Марко приходилось отстаивать какое-либо утверждение, опираясь на личные наблюдения, в то время как Рустичелло, приверженец традиции, безапелляционно ссылался на общепринятое мнение. Таким образом, можно ухватить перипетии сотрудничества двух авторов.
По правде говоря, рассказ без конца колеблется между этими двумя широтами, отражая двойственный характер произведения. Можно задать себе вопрос: кроме нескольких абсолютно очевидных случаев, до какой степени Марко Поло желал навязать свои убеждения? До какой степени Рустичелло был подготовлен к тому, чтобы принять все нововведения, продиктованные ему товарищем по несчастью? Выбранный жанр не совсем подходил для этого.
Мы не должны забывать, что большинство современников считали венецианца хвастуном и обманщиком (Милионе), и не только из-за фантастических цифр, в которых он оценивает богатства Китая и Индии, не из-за рассказанных чудес и сказок, а потому что это не соответствовало тому, что говорилось в старых добрых книгах.
Ни один христианский автор еще не располагал такой массой сведений, охватывающих столь широкие области. Но «Описание мира» использует лишь небольшую их часть. Создается впечатление, что автор нарочно сдерживает и контролирует себя. Таким образом, в результате этого сотрудничества появилась книга, одновременно и достоверная, и соответствующая энциклопедическому дидактическому жанру. В общем и целом все условности были соблюдены.
Видимо, находясь под влиянием опытного обработчика текстов (Рустичелло), произведение теряет оригинальность, проигрывает в занимательности. Умолчать об этом нельзя. Если читать внимательно и изучать книгу Марко, то становится ясно, что она соответствует идее, которая была в нее заложена первоначально. Личность венецианца Марко, хлебнувшего за свою жизнь достаточно лишений и приключений, позволяет ожидать красочного и увлекательного, а главное — достоверного рассказа. Но ожидания не оправдываются. Что касается красочности изображения, то Рубрук оставил Марко далеко позади. Кстати, он смог сохранить своеобразный стиль письма и сумел передать в своем произведении личное отношение к происходящему.
Принесла ли книга успех своему автору? Что она дала ему при жизни? Практически ничего. Это пример бесспорной, но запоздавшей творческой удачи.
Сразу после появления книга не ставится в один ряд с произведениями, которые раскупали или рекомендовали как важнейшую или значительную новинку.
Исследуя судьбу книги, Генри Юл обнаружил самые разнообразные цифры и факты. Огромное число копий распространялось с начала XIV века, но не на итальянском, а скорее, в сокращенной версии на латинском языке. Одна версия составлена Пипино, венецианским ученым, автором «Хроники». Некоторые места этой книги — такие, например, как рассказ о Старике-горце и о татаpax, — говорят о том, что ее автор был под впечатлением от книги Марко Поло. Помог ли этот, уже известный, автор распространению труда своего соотечественника, чтобы привлечь внимание к своей собственной книге и позаимствовать у него новые сюжеты для своих историй или сказок?
Образ этого короля — жестокого и коварного деспота, скряги и лицемера — прочно закрепился в нашем сознании благодаря многочисленным историческим романам, научно-популярным изданиям и конечно же школьным учебникам. Между тем Людовик XI (1423—1483) — одна из ключевых фигур в истории Франции, и именно ему принадлежит главная заслуга в объединении отдельных территорий в единое централизованное государство. И, как выясняется, образ его, нарисованный современными ему и, как правило, враждебными хронистами, далеко не во всем соответствует действительности.
История папского правления в Риме восходит к VIII веку, но лишь в конце XIV–XV веках власть пап приобретает необыкновенную значимость. Вынужденные покинуть Рим в 1307 году и более чем на три четверти века обосноваться во Франции, в Авиньоне, папы возвращаются в Вечный город лишь в 1378 году. Их правление положило начало настоящей политике реставрации: Рим становится подлинной столицей ученого мира, центром литературы, философии и изящных искусств. Французский историк Жак Эрс разворачивает перед читателем широкую и объективную картину жизни папского двора, увлекательно рассказывая о тонкой политической игре и борьбе за власть, о нескончаемых интригах и династических браках, о великолепных празднествах и титаническом труде великих зодчих и художников, словом, обо всем том, что принято называть повседневной жизнью.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.