Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - [49]

Вот такая история. А ведь аббат де Бомон был не просто служителем церкви, а проповедником самого короля. По всей видимости, даже понятия о греховности того или иного поступка в те времена были совершенно особенными, да и весь образ мыслей был таков, что любовь сделалась столь нескромной и доступной, что отношения между мужчиной и женщиной завязывались часто даже без всякой нежности друг к другу, а просто из удобства и физиологической потребности. При этом возмущало всех лишь поведение маркизы де Помпадур. Это и понятно, ведь она была во дворце инородным телом в прямом и переносном смысле этого слова, а, как известно, «что позволено Юпитеру, то не позволено…» Каждый мог продолжить эту фразу в зависимости от своего местоположения по отношению к этому самому Юпитеру.

* * *

Маркиза же не обращала внимания на пересуды и продолжала следовать избранной линии поведения. В 1753 году ей понравился превосходный дворец графа д'Эвре, ныне всем известный Елисейский дворец в Париже, официальная резиденция президента Французской республики. Она сказала об этом Людовику XV, и он в ту же минуту дал ей на его покупку 730 000 ливров. Такой вот королевский подарок к наступающему Новому году…

Однако, войдя в купленный дворец, маркиза нашла его не совсем достойным себя и взяла еще 500 000 ливров для того, чтобы сделать его более, как ей казалось, красивым и удобным. Деятельная женщина переделала весь первый этаж, украсив его новыми коврами и гобеленами. На окнах она приказала повесить экстравагантные шторы по 5000–6000 ливров каждая.

Внутренние работы были доверены архитектору Пино, а сама маркиза занялась мебелью, а главное — садом, для чего она «отхватила» у города приличный кусок земли. В довершение ко всему, она приказала срубить все деревья, заслонявшие ей вид на величественный Дом Инвалидов.

На этот раз парижане не могли удержаться: они осыпали маркизу ругательствами, облепили стены замка возмущенными пасквилями и, собравшись большой толпой, забросали исполнителей воли маркизы камнями. Впрочем, маркизе было на это наплевать: в этом дворце она никогда не жила.

Примерно в это же время маркиза де Помпадур вела переговоры о покупке Невшательского княжества. В случае (не дай Бог!) разрыва с королем, своим благодетелем, или в случае его смерти она хотела иметь убежище за границей, где могла бы жить спокойно не только за счет короля, но и за счет капиталов, о которых никто не знал и которые заблаговременно были размещены по генуэзским, венецианским, лондонским и амстердамским банкам. Однако эти переговоры закончились для нее ничем.

* * *

15 июня 1754 года умерла дочь маркизы де Помпадур Александрина Ле Норман д’Этиоль.

Девочке вот-вот должно было исполниться десять лет. Прелестное создание, маленькая «Фан-Фан», все близкие были без ума от нее и с нетерпением ждали ее совершеннолетия, чтобы выдать замуж за внебрачного сына короля графа де Люка. Эта идея пришла в голову ее матери, таким образом маркиза надеялась навеки смешать свою кровь с королевской кровью.

Но как отреагирует на это Людовик XV? Совершенно очевидно, что в своих далекоидущих планах маркиза не могла не учитывать его позицию. Вот, что писала об этом мадам дю Оссэ:

«Король имел внебрачного сына от мадам де Вентимилль, который очень походил на него лицом, жестами и манерами. Его звали граф де Люк. Мадам привезла его в Белльвю, и Ноллену, ее старшему дворецкому, было поручено найти возможность привезти туда и его гувернера.

Потом мадам сделала вид, что случайно встретила их там; она спросила, как зовут ребенка и выразила восхищение его красотой. Ее дочь Александрина приехала одновременно с матерью. Мадам отвела их всех в фиговую рощу, где, как она знала, должен был вскоре появиться король. Он приехал и тоже поинтересовался именем ребенка.

Ему его назвали, и король несколько смутился, а мадам сказала, показывая на свою дочь:

— Они могли бы составить отличную пару.

Король стал развлекаться с мадемуазель, совершенно не обращая внимания на мальчика, поедавшего фиги и пирожные, делая при этом жесты, настолько похожие на жесты самого короля, что мадам не могла скрыть удивления.

— Ах! — воскликнула она. — Государь, посмотрите…

— Что такое! — переспросил король.

— Ничего особенного, если не видеть рядом его отца, — ответила мадам.

— А я и не знал, — усмехулся король, — что вы так хорошо осведомлены о происхождении графа де Люка.

— Вам следовало бы поцеловать его, ведь он так красив.

— Лучше я начну с мадемуазель, — ответил король и поцеловал их всех, но вид у него при этом был холодный и отсутствующий.

Я присутствовала при этом и вечером сказала мадам, что монарх не показался мне особенно заинтересованным во всех этих поцелуях.

— К сожалению, он таков, — ответила мне она, — а ведь наши дети буквально созданы друг для друга. Была бы моя воля, я сделала бы его сына герцогом Мэнским. Ведь мне немного надо: всего лишь герцогский титул для его же сына. Разве это много? И лишь потому, что он его сын, я предпочла бы его всем остальным маленьким герцогам. Мои внуки должны быть похожи одновременно на дедушку и на бабушку, и эта смесь и будет составлять счастье моей жизни.