Маркиза де Ляполь - [29]

Все время пока летели по малому кругу, героически пыталась попасть каблуками по ногам обнаглевшего кавалера. Держала меж нами расстояние, совсем не приличествующее вальсу. Отклонялась назад так сильно, что, не держи меня герцог, мгновенно потеряла бы равновесие.

Вдохнула с облегчением, когда талия освободилась, а кавалер поднял наши руки вверх, дозволяя кружиться вокруг своей оси. Какого же было мое удивление, когда резким движением он остановил меня на полушаге и безапелляционно прижал к себе – спиной к груди. Одна его рука вместе с моей самым наглым образом опустилась на мой живот. Пальцы второй невесомо прошлись по кисти вверх и снова спустились вниз, переплетаясь с моими.

– Достаточно ослабил? – прошептал, касаясь губами линии роста волос на затылке.

Утопала, уплывала, поражалась наглости и самоуверенности, но тем не менее со всей силы наступила каблуком ему на ногу. Гневный рык прокатился по обнаженной коже плеч, вызывая мурашки. Шаг влево, шаг вправо, еще один поворот, и я выгибаюсь, пытаясь максимально отстраниться от этого палача.

Пальцы жестко хватают за локоть вытянутой руки и, управляя моим телом, разворачивают, обязывают кружиться, пока мужчина не решает остановить безумие, чтобы продолжить падение в бездну под мелодию ночи. Он оставляет одну мою кисть на своей шее, тогда как вторую перемещает себе на спину. Непростительно дерзко!

Удерживает крепко, не давая вдохнуть, не давая пошевелиться. Его ладонь ложится на мою щеку, а губы приближаются, и я срываюсь, ударяю его по плечу, вынуждая отступить. Мы готовы испепелить друг друга взглядами. Вальс не прощает отсутствия чувств.

Делаю шаг, что приравнивается к нападению. Скручивает меня в мгновение ока, и вот я снова стою к нему спиной, а горячие губы касаются изгиба шеи. Ток пронзает, вынуждая выгнуться подобно натянутой тетиве. На плечах точно останутся синяки от его пальцев.

Шаг влево, шаг вправо – удерживает обе мои руки, словно защищая меня кольцом из собственного тела. Музыка ударяет. Уже не понимаю, что происходит меж нами. Мы вальсируем от малого до большого круга. На его лице нет и тени прошлого ехидства, лишь опасный горящий, затуманенный взгляд. Я серьезна как никогда, собрана настолько, насколько это вообще возможно! То, как мы смотрим друг на друга, – так поет острая сталь, встречаясь каждым звонким ударом…

Предательское сердце сжимается. То ли от страха неизвестности, то ли от того безумия, что свершается на глазах у всех титулованных семей Лярижа. Я уже и не помню, что мы танцуем вальс. Он просто летит по залу. Рука об руку с ним лечу я.

Новая остановка. На этот раз спиной к спине. Всего секунда и я снова в кольце его рук. Так и кружим без возможности разорвать зрительный контакт. Даже кажется, будто оторвись мы друг от друга, и мир рухнет, сломается, расколовшись на две половины. Светлых и Темных. На две противоборствующие половины.

Как убежать? Как остановить этот ад? Все неправильно! Все чертовски неправильно! Сама соглашаюсь на каждый шаг, сама вальсирую, поддаваясь. Мы кружим плечо к плечу. Мне неважно, что за нашими спинами. Его руки такие теплые и надежные. Он уверен в каждом своем движении, в каждом моем повороте.

Музыка разрывает, стучит вместе с бешенным пульсом. Он стоит так близко. Управляет мной – кружусь вокруг него и неизбежно попадаю в его стальные объятия вместе с последним звуком оркестра. Наше рваное дыхание смешивается. Грудь ударяется о грудь и губы бесстыдно накрывают мои, клеймя властью, клеймя подавляющим волю поцелуем.

Осознание врывается в мой разум столпом искр. Тяжело оторвавшись, Герцог де Парион не спешит разрывать объятий, будто это не на нас обращены абсолютно все взгляды. Обнимая еще крепче, он наклоняется к моему уху и в полнейшей тишине шепчет:

– После того, что сейчас произошло между нами, у вас всего две дороги, дорогая невеста. Или замуж за меня, или обратно в монастырь. И поверьте, вам никто не сможет помочь.

На смену ошеломлению и шоку быстро вернулись слепящая ненависть и клокочущая ярость. Смотрела в его глаза, не считая нужным скрываться, а он просто ждал ответа. Коробило отсутствие ехидства и насмешек в голосе, но произнесенные слова были куда правдивее и честнее, чем все его эмоции, вместе взятые.

Сказка кончилась, оставив принцессу немытой оборванкой у разбитого корыта.

Моя правая рука качнулась и со всей дури влетела в щеку герцога, не ожидающего такого действа по отношению к себе. Пощечина оказалась звонкой, хлесткой. Ни у кого и сомнений не возникнет в том, что влепила я ее от души и со вкусом, наслаждаясь и покалыванием ладони, и горящим красным пятном на лице у Темного.

Теперь я уже не хотела его убить. Нет! Такое наказание казалось милостью, которой этот мужчина не заслужил!

– Приберегите угрозы для своих солдафонов, а поцелуи для наивных трепетных барышень, – проговорила громко и четко. – Я никогда не стану вашей невестой, Герцог де Парион, и видела я в гробу роль вашей жены!

Развернувшись на каблуках, последовала к выходу, чеканя каждый шаг. Невольные свидетели приключившейся драмы сами расходились в стороны, уступая дорогу. Мне было плевать на их взгляды, плевать на слухи, плевать на осуждение. Да мне с самого начала было плевать на этот бал! Я видела лишь один выход из ситуации! Один единственный выигрышный из миллиона тех, что закончатся неудачами.