Маркиз де Сад. Великий распутник, скандальный романист или мечтатель-вольнодумец? - [24]

Следует сказать, что во многом маркиз де Сад был прав: Шарль-Жозеф де Ружемон, следуя традициям того времени, купил себе занимаемую должность, а посему надеялся быстро окупить сделанные немалые вложения. И своей цели он добивался, всеми правдами и неправдами выманивая деньги непосредственно у заключенных или же у членов их семей.

А 14 марта 1779 года маркиз вдруг написал господину де Ружемону письмо следующего содержания:

«Именно вам, сударь, я беру на себя смелость адресовать записку, включенную в прилагаемое письмо, с просьбой, чтобы вы сразу передали ее моей жене через господина Ленуара. Если бы оказалось, что указания, которые я даю здесь относительно моих дел, не выполнены из-за того, что их скрыли, я был бы вынужден возложить ответственность на вас; и вам, сударь, нет нужды брать на себя вину за хаос, который проистекал бы из того, что вы не обеспечили их передачу и выполнение. Я смею надеяться, что у вас не вызовет неудовольствие то, что я позволил себе использовать вас в качестве свидетеля. Вы должны понимать, сударь, что здесь у меня нет никого, кроме вас. Если же, однако, вы посчитаете это неподобающим, вы можете, сударь, вернуть мне записку, и в этом случае будьте добры послать ко мне нотариуса, чтобы я мог более законным образом изложить свои намерения. Мой поступок – это попытка избежать этого осложнения, в надежде, что вы согласитесь свидетельствовать в этом деле, если когда-либо мне придется обратиться к вам, что было бы так же хорошо, и даже лучше, чем любой публичный акт.

Имею честь быть, со всеми возможными заверениями, сударь, вашим самым покорным и самым послушным слугой.

Не были бы вы так любезны послать мне, как обычно, некоторое количество писчей бумаги?»

К письму было приложено следующее заявление:

«Я, нижеподписавшийся, настоящим заявляю, что не буду ни обсуждать, ни решать какие-либо деловые вопросы до тех пор, пока буду оставаться в заключении; и к этому я добавляю мое самое подлинное слово чести систематически отменять и расторгать все договоры, аренды, контракты, соглашения и проч., заключенные, совершенные или составленные в течение указанного заключения, независимо от того, совершены ли эти дела моей женой или адвокатом Гофриди, никто из которых не уполномочен мною совершать что-либо.

Я далее удостоверяю данной запиской, что если кто-либо из управляющих моими делами, или арендаторы или фермеры и проч. распоряжались моими денежными средствами с четырнадцатого июля тысяча семьсот семьдесят восьмого года, дня, когда я был восстановлен во владении того, что принадлежит мне по праву, я заставлю их заплатить вдвойне.

Я выражаю желание и намерение, чтобы настоящая записка, копию которой я оставляю себе, имела такую же силу, как если бы она была составлена в присутствии нотариуса, в удостоверение чего я беру свидетелем господина де Ружемона, начальника тюрьмы, поскольку он единственное лицо, которое я здесь вижу, имея все намерения упомянуть его в качестве такового, если желания, указанные мною в настоящей записке, останутся невыполненными».

Вышеприведенное заявление нуждается в комментариях. Все дело в том, что Ришар-Жан-Луи де Сад, второй дядя маркиза, воспользовавшись своим правом, собрал семейный совет и официально утвердил господина Гофриди управляющим делами нашего героя. Естественно, не спросив согласия маркиза и против его желания. Подобный ход означал лишь одно – заключенного хотели лишить права управления своим собственным имуществом, и он восстал против этого. Но подать официальный протест он не мог, а посему вынужден был обратиться к ненавистному господину де Ружемону.

Тот раз в месяц посещал своих заключенных. Он терпеливо выслушивал их заявления и почти всегда оставлял их без внимания. Для него маркиз де Сад был всего лишь «узником под номером шесть» (по порядковому номеру его камеры), и рассчитывать на его поддержку было наивно.

Тем не менее, обращения маркиза все же возымели результат: ему разрешили пользоваться бумагой и чернилами не только для написания писем, а также позволили два раза в неделю выходить на прогулку.

Таким образом, находясь в заключении, маркиз снова увлекся писательством. Понятно, что в Венсеннском замке он много читал, и его камера уже давно была похожа на библиотеку, настолько же своеобразную, как и ум ее хозяина. Тут были и легкие романы, и театральные пьесы, и описания путешествий, и трактаты о нравственности, и историко-философские труды… Теперь же он получил право продолжить свои занятия сочинительством.

В результате в июле 1782 года маркиз завершил работу над пьесой «Диалог между священником и умирающим». A в 1783 году он сделал попытку написания патриотической трагедии «Жанна Лэнь, или Осада Бове». Это была книга, посвященная Жанне Лэнь, больше известной под прозвищем Жанна Ашетт – 16-летней жительнице французского города Бове, прославившейся в 1472 году при обороне города от войск Карла Смелого.

Ссора с графом де Мирабо

Находясь в Венсеннском замке, маркиз де Сад познакомился с графом Габриэлем-Оноре Рикетти де Мирабо, которого арестовали за неуемный разврат и поместили в эту же тюрьму 8 июня 1777 года, продержав там до 17 ноября 1780 года.