Маркиз де Сад. Великий распутник - [4]

В гарнизонах есть обычай избирать себе каждому любовницу, но смотреть на нее как на божество, поклоняться ей от безделья, бесцельно и безрезультатно и оставлять ее без сожаления, как только над полком развернутся знамена. Я по совести решил, что не могу так любить Аделаиду <…>

Шесть месяцев прошло в этой иллюзии, наслаждения не охладили любовь, в опьянении наших отношений был момент, когда мы хотели бежать на край света <…>

Но рассудок взял верх, я начал думать, и с этого рокового момента для меня стало ясным, что я любил ее совсем не так сильно <…> Полк ушел, мы простились: лились потоки слез; Аделаида напомнила мне мои клятвы, я подтвердил их в ее объятиях <…>, и мы все-таки расстались <…>

Удовольствия столичной жизни мало-помалу вытеснили образ Аделаиды из моего сердца <…> Сердце не оказывало мне никаких препятствий, и я уступил без сопротивления, без угрызений совести <…> Аделаида об этом скоро узнала <…> Трудно описать ее горе: ее любовь, ее чувствительность, ее самолюбие, ее невинность, все то, что доставляло мне наслаждение, обратилось в ничто, не оставив следа в моем сердце.

Два года прошло для меня — в удовольствии, а для Аделаиды — в раскаянии и отчаянии.

Она написала мне однажды и просила единственной милости: поместить ее в монастырь кармелиток. Тотчас, как только я это устрою, — она покинет дом отца и придет „лечь живою в гроб, приготовленный для нее моими руками“.

Совершенно спокойный, я шутя отнесся к этому ужасному плану молодой девушки и посоветовал ей забыть в узах Гименея сумасбродства любви. Аделаида мне не ответила ничего. Но через три месяца я узнал, что она вышла замуж. Освобожденный от этой связи, я решил последовать ее примеру».

Скорее всего, именно так и жил наш герой, не отказывая себе ни в чем и легко переходя от одних отношений к другим. Впрочем, так в XVIII веке жили почти все молодые офицеры, и никому и в голову не приходило осуждать их за это…

ОТСТАВКА И СВАДЬБА

В романе «Алина и Валькур» имеет смысл обратить внимание и на следующие строки:

«Связанный по моей матери со всем тем, что в провинции Лангедок было самого лучшего и блестящего, рожденный в Париже, в роскоши и богатстве, я считал с момента, когда пробудилось мое сознание, что природа и судьба соединились лишь для того, чтобы отдать мне свои лучшие дары; я думал это, так как окружающие имели глупость мне это говорить, и этот более чем странный предрассудок сделал меня высокомерным, деспотом и необузданным в гневе; мне казалось, что все должны мне уступать, что весь мир обязан исполнять мои капризы, что этот мир принадлежит только мне одному».

Весь мир, может быть, и обязан был исполнять его капризы, но никто почему-то не бросился это делать. Более того, когда Парижским трактатом, подписанным 10 февраля 1763 года, была окончена Сем и летняя война, маркиз де Сад понял, что в армии он больше никому не нужен. В результате 15 марта он вышел в отставку в чине кавалерийского капитана.

О его отце историк Дональд Томас пишет так:

«Несмотря на впечатление полной надежности, граф де Сад в более стремительный век коммерческих выгод познал все превратности судьбы государственного служащего. Он все больше увязал в долгах и в качестве средства, способного вырвать семью из финансовых трудностей, видел выгодную женитьбу своего сына».

Очень верно подмечено. Как только 23-летний маркиз вышел в отставку, его семья воспользовалась этим, чтобы его женить. Но дело тут было не только в финансовых трудностях. На самом деле, родные в гораздо большей степени надеялись, что женитьба заставит Донасьена вести более правильный образ жизни. Что это значит? Да всего лишь то, что у молодого офицера уже было полно любовниц, и проводил он большую часть своего свободного времени в Париже, в городе, про который А.П.Чехов говорил, что ехать туда с женой — это все равно что ехать в Тулу со своим самоваром.

Среди кандидаток на роль невесты в списке графа де Сада значилось имя Рене-Пелажи Кордье де Лонэ де Монтрёй, родившейся 2 декабря 1741 года дочери Клода-Рене Кордье Лонэ де Монтрёй, возглавлявшего налоговую палату. Точнее, господин де Монтрёй был президентом третьей палаты по распределению пошлин и налогов в Париже, и жил он в самом аристократическом квартале города.

Как и следовало, граф де Сад повстречался с родителями Рене-Пелажи, и они ему понравились.

Господин де Монтрёй родился в 1715 году, и ему было 48 лет. А женат он был на Мадлен Массон де Плиссэ. Она была на шесть лет младше, но при этом выглядела гораздо более властной и энергичной. Да и не просто выглядела, она таковой была. Дело в том, что она происходила из семьи, которая сколотила приличное состояние. Короче говоря, господин де Монтрёй председательствовал в налоговой палате, но дома не имел никаких прав. Его жена решала все единолично и бесповоротно, а муж, ничего не желавший, кроме спокойствия, со всем соглашался.

Естественно, по уровню знатности семейство де Монтрёй ни в какое сравнение не шло с «кланом» де Садов, но их финансовое положение отличалось особой прочностью.

Со своей стороны, родители Рене-Пелажи повстречались с родителями Донасьена и тоже остались довольны, ведь семейство де Садов по своей родословной считалось безупречным. А вот семейство де Монтрёй о родственной связи с королевским домом не смело и мечтать.