Марки. Филателистическая повесть. Книга 1 - [9]

— Всё-таки интересно, — шелестел статьёй Горький. — Жизнь скрывает от нас не только загадки. Она и ключ к правде даёт нам прямо в руки. Задача учёного — биться за правду, а не только разгадывать кроссворды науки. Неужели в вас не заговорило чувство справедливости и человеческого достоинства, когда я вам читал? Я-то надеялся с помощью самого автора изобретения восстановить справедливость.

Попов засунул руки в карманы и так стоял перед собеседником, бледный, с холодным взглядом:

— Что вы предлагаете?

— Дорогой вы мой человек, я предлагаю бороться за правду, доказывать, спорить! — с чувством воскликнул писатель.

— Алексей Максимович, боюсь, мы здесь, на месте, сидя в тёплом кабинете, никогда не восстановим попранной справедливости. Надо, в таком случае, разок взглянуть в глаза пресловутому Маркони. Следует отправиться в Англию и разыскать этот самый Лондонский филантропический образовательный институт, о котором вы мне читали. И попытаться там сказать об итальянце правду. Как у нас говорят, вывести его на чистую воду. Снять с него ореол первооткрывателя в глазах уважаемой публики…

— Коим образом, уважаемый Александр Степанович, мы отправимся в Англию? У нас с вами и паспортов-то нет.

— Не забывайте, мы всего лишь изображения на марках. Паспорта нам не понадобятся. Нам даже английский язык не нужен, здесь в альбоме все более или менее сносно говорят по-русски: столько лет вместе… Нам нужно попасть в нужную страну и в нужную эпоху.

— Вот вам моя рука, дорогой мой. Я и не ожидал, признаться, ничего другого. Мы призовём его к ответу, — заволновался Горький. — Только как же нам туда попасть, марки с изображением Маркони у нас нет?

— Мне известен лишь один способ быстрого перемещения — это перемещение по воздуху на самолёте, — поглядел в окно Попов. — А там поглядим. Ведь и вы справились блестяще с разгадкой тайны Фурцеля. А вдвоём мы с Маркони уж точно разберёмся.

— Прекрасно. Я чувствую, разбудил в вас не один лишь азарт учёного. Со своей стороны обещаю вам найти лётчика. Давайте отправимся к Будённому, — принялся развивать мысль Попова Горький. — Уж он-то поможет.

— Я к этому кавалеристу не пойду, — вдруг упёрся Попов. — Он мне никогда не нравился, грубый солдафон. Да он и не лётчик вовсе.

— Семён? Семён не лётчик. Но он на всё готовый рубака. А все эти слухи про него — глупости. Он даже обижается на нас с вами. Учись быть терпимее к людям, дорогой мой человек! Увидите, он нам поможет. У него столько знакомых… на самом верху!

Говорящие встали из-за стола и вышли из марок. Изображения сделались крошечными фигурами людей. А в альбоме остались лежать две пустые рамки в зубчатом обрамлении. Пройдя по странице несколько шагов, фигурки подошли к изображению усатого человека в форме. Человек этот имел ещё более пышные усы, чем пролетарский писатель и глядел молодцом, хотя на вид ему было не меньше шестидесяти.

— Здорово, Семён, — крикнул Алексей Максимович. — Дело к тебе есть. Можно тебя на минуту?

Действительно, поговорив некоторое время с красным маршалом, Горький уговорил того помочь. Будённый в штанах с лампасами вылез из рамы и стоял навытяжку, разминая затёкшие конечности.

— Зарядка — первое дело. В альбоме часто упражняюсь, — объяснял он. — Сиднем сидеть и на лошади целый день не станешь. Как не помочь товарищу Попову? Учёные люди много пользы нашей стране принесли и приносят, даром, что буржуазного класса. А насчёт самолёта не беспокойтесь. Я не только вам его найду, я вам лучшего лётчикам из-под земли достану.

— Из-под земли не надо. Нам бы найти кого-то поближе, — недоверчиво покосился в сторону Будённого Попов.

— А вон он, сам на вас смотрит. Во-о-н, наверху.

Все трое обернулись в том направлении, куда указывал Будённый. В верхней части страницы, на коричневатом фоне читалась надпись «Герои СССР». Именно это полезное знакомство «наверху» и имел в виду Горький.

— У молодых людей найдутся дела поважнее. Боюсь, нам тут нас не ждут, фельдмаршал, — пожал плечами профессор электротехники.

— Дела подождут, — поднял вверх палец Будённый. — Я ему сейчас объясню, куда лететь. Только меня правильно называть — «маршал».

— Ну, что вы! Титул фельдмаршала вам весьма к лицу. Мои старинные друзья, Его Императорское Величество Хайле Селассие Первый со старой эфиопской марки, и Его Высочество принц эфиопский Сеюм Мангаша Тигрей с гордостью носят носят маршальские жезлы.

Но объяснения Попова, касающиеся эфиопского императорского дома, не произвели на Будённого должного впечатления, и он, сделав по адресу Эфиопии странные замечания, бросился к самолёту.

— Придётся и нам пробежаться пару минут по морозу, Алексей Максимович. Самолет, по-моему, готовили для полёта в Арктику, — поёжился Попов.

— Ничего. Нам, как говорится, не привыкать, — ответил Горький.

И Попов с Горьким направились вслед за трусившим впереди Будённым к изображению одного из спасителей экспедиции парохода «Челюскин». С марки глядело молодое красивое лицо, просматривались нечёткие буквы, сделанные красным штемпелем: «Перелёт Москва-Сан-Франциско через Сев. Полюс. 1935 год».

Все трое, друг за другом принялись перелезать через край марки, стремясь попасть в изображение. Вдруг продолговатая рамка сама двинулась им навстречу, типографская краска пропала, снег блестел абсолютной белизной. Пахнуло ледяным воздухом, выталкивавшим вошедших наружу. От перепада температуры кружилась голова, и ломило суставы. В ту же секунду изображение проглотило их. Когда все оказались на новом месте, они поняли, в какую передрягу попали. Выл ветер, стоял не просто мороз, а жуткий мороз. Наконец, добежали до самолёта.