Марк, выходи! - [13]
– Что такое у вас бокс? Я не хочу ни с кем драться, – сказал Арсен.
Говорил он все же странно. Меня это раздражало. Да и вообще, он меня злил. Из-за него я на бабки сел теперь. И ладно б кому! Так нет, Роме, а значит, и Костяну. А я видел, как они с тех пацанов, кто не мог им деньги отдать, эти самые деньги выбивали. Даже со своих. Со своих, правда, редко. Не повезло мне, короче. И, что случилось с Бажовым, Рома теперь мне не расскажет.
– Да пошел ты, – ответил я Арсену и отвернулся.
Санек все объяснил этому Арсену за меня.
– Ну, мы иногда во дворе бокс устраиваем. Четыре раунда по две минуты. Ринг кирпичом рисуем. Перчатки только надо добыть. Мы их из пенопласта делаем. Находим коробку из-под холодильника или чего-нибудь такого, там внутри полно пенопласта, и из него делаем. Под пальцы, главное, выемки сделать, чтобы удобно. Вот.
– Бокс – это классно, правда. Только ногами пинаться нельзя, – добавил Жирик. – Подеретесь для вида, старшие забудут, и все.
– Забудут они, как же! Мне теперь три сотни искать. Все из-за тебя, – я повернулся к Арсену и сказал это так громко, что, кажется, забрызгал его слюной.
– Маркуша, хорош ныть, – сказал Санек. – Ты как Жирик, честное слово.
– Потому что не тебе три сотни искать.
– Ладно. Решим, – закончил беседу Санек. – Меня вон уже зовут домой есть.
И правда, мама Санька уже несколько раз прокричала в окно, что пора бы и пообедать. Мы пошли по домам. Я – в свой подъезд, Санек и Арсен – в свой. Они оказались соседями.
Вечером пацаны вышли гулять часов в шесть. Слух о боксе разошелся по двору, и подтянулось еще человек пять. Я спросил их про Коляна Бажова, как его подстрелили, но никто ничего не знал.
На нашей свалке мы нашли коробки и пенопласт и наделали себе боксерских перчаток. Кто-то любил перчатки поменьше, кто-то побольше. Сила удара от этого была разная. Чем больше перчатка, тем слабее удар, но в маленьких перчатках легко можно было выбить себе руку или палец. Я наломал пенопласта и сделал себе две пары перчаток. Почему две? Иногда они крошились, и надо было их менять. А тот, у кого не было запасных перчаток, проигрывал.
Правила бокса были просты. Раунды, ринг – все как по-настоящему. Деремся до нокдауна или до первой крови. Первая кровь случалась чаще, чем нокдаун. Разодрать жесткой перчаткой губу противника было проще, чем сбить его с ног. Для этого сил даже старшим пацанам еще не хватало.
Участвовали в боксе все. И старшие, и малыши. Старшие дрались со старшими, младшие – с младшими. На выбывание. Если никому ничего не раскровили и с ног не сбили, а время боя закончилось, то победитель выбирался зрителями. Младшие со старшими тоже дрались, но очень редко. Только если малыш чувствовал себя совсем уверенно против старшака. У нас таким уверенным был один Санек Струков. Хотя он всегда старшим проигрывал.
Мы расчертили ринг на дороге на привычном для этого дела месте. Деревья в нужных местах заслоняли окна домов, и никакой родитель не смог бы разглядеть, чем мы тут занимаемся.
Вышли старшие. Костика не было, но были Рома, Таксист и еще кто-то. Мелких набралось человек десять. Мы распределили перчатки и разбились на первые пары соперников.
Я очень надеялся, что этот Арсен носа сюда не покажет, про меня забудут и денег никаких я Роме не буду платить. Но Арсен вышел. На нем были длинные шорты, футболка и кеды. Вся его одежда была покрыта строительной пылью и пятнами. Он даже не переоделся после своего квартирного ремонта. Хотя зачем ему переодеваться? Все равно я сейчас ему нос разобью, и одежку его придется стирать, как ни крути.
– Маркуша с туземцем первые! – сказал Рома и кинул Арсену по одной две перчатки.
Арсен хотел было ответить свое обычное: «Я не туземец!», – я даже прочел это по его глазам, но в этот момент Санек подтолкнул Арсена в спину, сбил его с мысли, и вслух Арсен ничего не сказал.
– Давай, Маркуша, «нарежь» новенькому, – подбадривали меня малыши и старшие.
Я волновался, но поддержка своих была приятна. Я гордился собой. Главное, действительно «нарезать» новенькому, а то еще проиграю. Этого только не хватало. Арсен был повыше меня. Чуть-чуть, на пару сантиметров, но повыше. Тут главное – подбираться к нему поближе и бить, а то руки у него длиннее: с расстояния он меня размажет, чего доброго.
Мы начали. Арсен отступал, а я махал руками перед его лицом. Пару раз попал ему в руку, один раз в плечо. Арсен сам не бил, а скорее отмахивался. Пацаны со двора болели за меня, и я топил вперед на Арсена. В конце первого раунда я попал ему в лоб: он не успел закрыться. Моя перчатка треснула, и ее пришлось выбросить. В перерыве я взял другую и отдышался. Санек мне успел сказать, что сбить я Арсена не смогу, но кровушку пустить в состоянии. Я собрался и выбежал на второй раунд.
Во втором раунде наш бой для меня и закончился. Видимо, Арсен после моего удара ему в лоб разозлился и треснул меня в челюсть. Удар у него получился сильным: я как раз наступал, открыл лицо и получил. В голове засвистело и замелькало. Я очнулся и пришел в себя, уже когда сидел на заду и опирался руками об асфальт. Нокдаун.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
В искромётной и увлекательной форме автор рассказывает своему читателю историю того, как он стал военным. Упорная дорога к поступлению в училище. Нелёгкие, но по своему, запоминающиеся годы обучение в ТВОКУ. Экзамены, ставшие отдельной вехой в жизни автора. Служба в ГСВГ уже полноценным офицером. На каждой странице очередной рассказ из жизни Искандара, очередное повествование о солдатской смекалке, жизнеутверждающем настрое и офицерских подвигах, которые военные, как известно, способны совершать даже в мирное время в тылу, ибо иначе нельзя.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.