Марк Твен - [139]

О некоторых из этих работ почти ничего не известно. О других можно составить известное представление на основе опубликованных фрагментов.

О содержании «Деревенских жителей, 1840-43» мы знаем главным образом по книге Д. Вектера, сменившего де Вото на посту хранителя твеновских рукописей. Де Вото назвал это произведение «сорокастраничным каталогом» жителей Ганнибала. Но Вектер приводит отрывки из «Деревенских жителей», показывающие, что сей «каталог» является ценным художественным произведением.

«Деревенские жители» интересны прежде всего тонкими психологическими портретами близких Твену людей. Отец писателя, выступающий под именем судьи Карпентера, показан теперь не с той непримиримой враждебностью, которая была характерна для отношения к нему Твена в прошлом. Есть в этом произведении яркие зарисовки жителей Ганнибала — предпринимателей, в частности работорговцев. «Деревенские жители» привлекают наше внимание также острыми авторскими суждениями — прямыми и косвенными — о капиталистической Америке конца XIX века.

О «Саймоне Уилере» известно из письма Твена Гоуэлсу, написанного в конце прошлого века. «В 1876 году — а может быть, в 1875, — говорится в этом письме, — я написал повесть в 40 000 слов, озаглавленную «Саймон Уилер», развязка которой строилась на том, что казнь была предотвращена благодаря показаниям, полученным из другого полушария с помощью телепатии».

Повесть все еще не напечатана. Впрочем, близкий мотив возникает в рассказе Твена «Из «Лондонской таймс» за 1904 год».

Имеются сведения, что двадцать шесть гранок повести Твена «Гекльберри Финн и Том Сойер среди индейцев» были набраны в конце 80-х годов на наборной машине Пейджа. Книга осталась незаконченной и не была издана.

Мы уже знаем, что неопубликованный памфлет «Грандиозная процессия» содержит довольно полный свод преступлений империалистов. Это остроумное, едкое, полное образности художественное произведение.

Не полностью напечатана и «Автобиография» Твена. Де Вото пишет, что его предшественник А. Пейн использовал в составленной им двухтомной «Автобиографии» Твена «несколько меньше половины напечатанного на пишущей машинке текста, в который вошло все, что Марк Твен хотел дать в своих мемуарах». В однотомник, составленный в 1940 году самим де Вото, включено, по его словам, «около половины остатка».

Впервые после 1940 года большие новые куски из «Автобиографии» Твена появились в 1959 году, когда вышло в свет новое издание этой книги. В этот текст «Автобиографии» включено было столько нового материала, что на наш счет получится ориентировочно четыре-пять авторских листов.

Несколько авторских листов было опубликовано в 1962–1963 годах. Арифметический подсчет показывает, что какая-то часть «Автобиографии» не издана до сих пор.

Среди произведений Твена, которые и сегодня известны нам только частично, упомянем также следующие: очерки «Хелфайр Хочкис», статьи Твена о войне в Южной Африке, рассказ «Международный грозовой трест», самостоятельный вариант «Таинственного незнакомца», озаглавленный «Таинственный незнакомец в Ганнибале», и пародию на «Шехерезаду».

Красавец старик

И в последние годы жизни Твена его палитра не потускнела. Он по-прежнему пользовался самыми различными красками. Сегодня он выступал со злой сатирой, а завтра с произведением, проникнутым душевным юмором, лиризмом, теплом.

Как всегда, Твен любил движение, крепкие словечки, спорил до крика. Газеты сообщали, что он носит круглый год белые костюмы. Внимание людей не смущало писателя. Он нарочно избирал для прогулок самые многолюдные улицы.

Американский прогрессивный литератор Майкл Голд вспоминает, что в детстве ему довелось видеть Твена, когда писатель приехал «на спектакль «Принц и нищий» в благотворительное «Общество просвещения». Мы, нищие ребятишки, — продолжает Голд, — толпой осаждали двери бесплатного театра. В это время подкатил экипаж, из него вышел красавец старик с белоснежной шевелюрой и усами пирата. На нем был белый костюм, и он курил большую сигару. Мы громко приветствовали его, в ответ он улыбался и, проходя, гладил нас по головам».

Во всем, что делал и писал Твен, по-прежнему жили молодость, душевная красота. Сколько тепла есть в его шутливом замечании: «Люди были бы несравненно счастливее, если бы они могли рождаться на свет восьмидесятилетними и, постепенно молодея, достигать восемнадцати лет».

Не меньше человечности заключено и в гневных словах писателя, произнесенных в самом конце жизни: «Нет теперь мирных наций… В некоторых странах бедняков обложили налогами до такой степени, что они обречены на голод, и все ради огромных вооружений, которые христианские государства создают, чтоб защитить себя от остальной части христианского братства и мимоходом захватить любой кусок недвижимого, который оставлен без присмотра более слабым владельцем».

А за полгода до смерти Твен выразил тревогу по поводу «возможности, что Америка пойдет по стопам Рима». Впрочем, он еще надеялся, что американский народ, участвуя в выборах, отсрочит «на долгое время» самое худшее.

В конце 1909 года внезапно умерла во время припадка эпилепсии еще одна дочь Твена — Джин. В этот вечер Твен написал: «Вчера мне было семьдесят четыре года. Кто скажет, сколько мне лет сегодня?»