Ненчык-патыр бросился к озеру, но споткнулся о левую голову дракона и упал… В тот же миг когтистая лапа Аждаги сгребла юного богатыря и подняла вверх…
В пылу боя никто не заметил, как на макушку дуба опустилась огромная птица. Это была мать орлят. Она алчным взглядом следила за битвой. Зов птенцов о помощи прервал ее охоту, она вернулась ни с чем. «На хороший пир я попала… Вот будет мяса и мне, и орлятам!» — довольно думала орлица, глядя, как воины, один за другим покидая этот «пир», падали мертвыми. «Будет сейчас пожива, крошки мои», — сказала она орлятам и приготовилась к броску. В это время Аждага высоко над озером поднял Ненчык-патыра и дожидался только того момента, когда догорит на нем одежда, чтобы тут же проглотить его.
Напрасно бегал вокруг Аждаги Пайберде и колол его копьем охотника. Дракону это было нисколечко не больно. Он просто нс обращал на старика никакого внимания.
В отчаяньи старик простер руки вверх:
— О могучий юмо>8, спаси дитя мое от гибели! — и тут Пайберде увидел огромную птицу, готовую к броску. — О птица! Ты послана всесильным юмо… Растерзай скорее злого Аждагу! Помоги победить его.
Но птица ответила:
— Бедный старик! Юмо здесь ни при чем. Слышишь — всесильный молчит. Не внимал он и молитвам нашим птичьим. Я голодна! Мне надо кормить моих орляток. Вы, люди, никогда не помогаете нам. Ваши охотники часто лишают нас добычи. Вот и поселились мы в подземном царстве. Там, на земле, люди убивают птиц. И мы теперь не щадим людей.
И тут снова запищали птенцы.
— Не шумите, родимые, сейчас я вас накормлю.
— Нет, мать! Эти люди пошли на дракона, защищая нас. Ты должна помочь им.
И только теперь птица поняла, что люди — ее союзники. Она бросилась к средней голове Аждагн и вырвала когтями один его глаз.
Дракой взвыл от боли и выпустил из лап богатыря. Ненчык-патыр упал в озеро, и одежда его погасла. Он выскочил на берег и опять бросился в бой. Но и с одним глазом Аждага был грозен. Он еще злее изрыгал пламя. Но теперь страх потерять последний глаз заставлял его выше поднимать голову и встречать наскоки птицы. Скоро дракон понял, что трудно будет ему победить в этом бою. «Зачем мне рисковать? Сейчас я заключу мир с Ненчык-патыром. Расправлюсь сначала с орлами здесь, иод землей, а потом с этим патыром — на земле».
— О юный патыр! Ты достойный воин. Я отпущу твоих родителей и Пеиалчс-Замарашку. Женись на ней, и живите с богом…
— Нет! — восклинул богатырь. — С черным злом я в союз не вступаю!
— Ну хорошо же… Сейчас я утолю жажду, тогда посмотрим, как ты запоешь.
— А ты не спеши в погреб. Там уже нет твоего зелья. Я и мои друзья постарались об этом. Ты умрешь, презренный дракон!
— О-о-о… — взвыл Аждага. — Не радуйся и ты. Кто отрубит мою среднюю голову, тот погибнет навсегда, пусть даже он самый чистый и невинный. Слышишь? Погибнет!
— Ну и пусть! Я погибну, но и ты больше не будешь брать людей в рабство. И люди на земле будут счастливы. Никто не будет нарушать их мирный труд.
— Правильно, сынок! — крикнул Пайберде и встал рядом с Ненчык-патыром.
И вновь началась битва. Аждаге мешала бессильно повисшая правая голова. Он оторвал ее и метнул в сторону героев. Голова угодила в Пайберде — и он упал… Ненчык-патыр схватил ее и бросил в дракона. Капля черной крови попала в уцелевший глаз Аждаги, и он перестал видеть. Долго еще вертел дракон ослепшей головой, обжигая все вокруг пламенем, но наконец удалось юному богатырю срубить ее. И в ту же секунду хлынул белый яд на Ненчык-патыра…
С громким клекотом подлетела другая птица, орел-отец, и обе они набросились на дракона…
В наступившей тишине около дуба одиноко стоял и плакал Пайберде. Окалче упала в обморок, как только рухнул на землю Пюиче-патыр. Акталче не смогла перенести смерть Кюртне, а Унави и Пеналче-Замарашка лишились чувств, когда Ненчык-патыр оказался в когтистой лапе дракона.
Но скоро очнулись Унави, Пеналче-Замарашка и две другие девушки. Все они в один голос заплакали, и тогда орел-отец взмыл вверх и полетел к роднику с мертвой и живой водой. Окропленная ею любая рана тут же затягивалась. Потому-то орлы не боялись Аждаги и смело жили в его подземных владениях. Скоро орел-отец принес в клюве этой воды и брызнул на всех погибших. Тут же ожили Пюнче-патыр и Кюртне-патыр.
— А против белого яда и живая, и мертвая вода бессильны, — сказала орлица-амать. — В битве с драконом мы сдружились с вами и должны выручать друг друга. Попрощайтесь с Ненчык-патыром — и орел-отец вынесет вас на землю.
Долго и безутешно рыдала Унави над сыном:
О сыночек мой родной-единственный,
Мы так долго ждали тебя на белый свет,
Но так быстро илем ты наш покинул.
И ушел ты. Мы, старцы, осталися
Коротать свой век без помощничка,
Без помощничка, без кормильца…
И Унави поцеловала сына три раза в холодный лоб и скорбно отошла в сторону…
И тут же припала к Ненчык-патыру Пеналче-Замарашка, причитая:
Мой единственный, синеглазый мой,
Ты зачем же одну меня оставил,
Без отца родного, без матушки,
Без тебя, мой патыр любимый?
И одна мне дороженька осталася —
За тобой, долгожданный,
синеглазый мой,
За тобой. Ненчык-патыр любимый…
Пеналче-Замарашка схватила нож, но в это время слеза ее упала на холодный лоб юного богатыря, и он открыл глаза.
