Мария Медичи - [16]

Свита королевы функционировала как тщательно отлаженный и хорошо смазанный механизм.

Управление финансами

В момент вступления в брак ежегодный бюджет Марии Медичи был определен в сумме 400 000 ливров. Но эти деньги королева не могла тратить бесконтрольно. Все было запланировано заранее. Нельзя было своевольно увеличивать количество персонала.

Бюджет определялся в декабре. Главный казначей представлял его на подпись королеве, а потом направлял в совет по финансам, который проверял равновесие между доходами и запланированными тратами: бюджет с дефицитом представить было нельзя. Совет может внести изменения в бюджет. Принятый бюджет передается королю на одобрение, а потом — управляющему королевской казной. После этого он может быть принят к исполнению. В конце каждого месяца казначей королевы получает двенадцатую часть общей суммы. Мария — великая мотовка: всегда появляются какие-нибудь непредвиденные траты. Она выровняла свой бюджет только один раз — в 1602 году! Обычно происходило следующее: после большого дефицита на следующий год недостача уменьшалась — либо королева была более осторожной в своих расходах, либо Генрих IV и Сюлли своей властью их сократили. У королевы никогда не бывало карманных денег, и чтобы подать милостыню у церкви или на улице, она всегда просила кого-нибудь из своей свиты занять ей монету. Причина вечной нехватки денег была одна: ее разоряла неумеренная страсть к драгоценностям.

Глава III ПРИВЯЗАННОСТИ МАРИИ

Дети

XVII век не любит детей — они наводят на него тоску. Их много рождается, много умирает в младенчестве. Жизнь и смерть настолько проворны, что не хватает времени привязаться к самым маленьким. Детей крестят только к 6–7 годам, когда детская смертность уже хорошенько подчистила ряды, а у оставшихся в живых появились реальные шансы повзрослеть. Взрослыми становятся, напротив, очень рано, с 15–16 лет. В этом возрасте способны уже на многое: трудиться, обеспечивать продолжение рода, руководить армиями, представительствовать при дворе и в обществе. Именно в этот момент определяются привязанности, а чувство семьи проявляется особенно сильно.

В отношениях с детьми Мария во всем следует традициям своего века. Она плодовита. Ей повезло, что из шестерых детей в раннем детстве умер только первенец герцог Орлеанский, Николя. Осталось два мальчика и три девочки, особой привязанности к которым она не чувствовала, выделяя только младшего — Гастона, герцога Анжуйского, позже ставшего герцогом Орлеанским. Три дочери — всего лишь товар для матримониальных сделок.

В своем поведении Мария Медичи — прежде всего мать или теща. Только что убили Генриха, Мария пока еще этого не знает, но чувствует, что произошло непоправимое: «Мой сын!» — восклицает она. Ее первая мысль — о сыне, дофине. В 1631-м, окончательно поссорившись с неблагодарным Людовиком XIII, бежавшая в Испанские Нидерланды Мария взывает к остальным своим детям в пользу незаслуженно оскорбленной матери. Она обращается к Гастону, просит помощи у своих зятьев — короля Испании, короля Англии и герцога Савойского. Опасна королева-мать, неустанно плетет канву бесконечных заговоров.

Отношения Марии и Людовика XIII, отразившиеся в хронике тридцатилетней истории Европы, приобретают эпический размах. Это не просто обыденная семейная ссора — это главная тема французской политики и драма на общеевропейском уровне. Кажется, что ее участники заново переживают трагедию Атридов, Эдипа и Медеи вместе взятых. Разногласия вылились в «войну Матери и Сына».

Напрашиваются аналогии в духе Фрейда. Людовик XIII — это Людовик Нелюбимый. Его баловал Генрих IV, который испытывал особенные чувства к своим детям, что было исключением в ту эпоху, тем более к маленькому дофину. Но отец умер, когда дофину было всего восемь с половиной лет, и мальчик остается с бессердечной и черствой по отношению к нему матерью. Генрих давно подметил признаки будущих разногласий между матерью и сыном. Поскольку мыслей о смерти у него не было, во всяком случае, он надеялся дожить до совершеннолетия дофина, то происходящее лишь забавляло Генриха. Тем не менее он поручил его Сюлли, находя безразличие королевы «странным» и обвиняя ее «в бесчувствии по отношению к своим собственным детям».

Письма Марии Медичи к дофину или о нем хотя и банальны, но выдержаны в духе протокола. Она считает, что воспитывать Людовика надо в строгости и дисциплине — за любое нарушение полагается плеть.

Второй сын — Николя, первый герцог Орлеанский, меньше всего беспокоил мать. Он появился на свет, когда в королевской семье не стихали домашние бури. Беременность протекала тяжело, и мальчик родился больным и очень слабым: огромная голова и несоразмерно маленькое тельце. Судороги терзали его в течение двух недель, по прошествии которых он умер. Мария недолго горевала об утрате.

Гастон, герцог Анжуйский, в 1626 году получил титул герцога Орлеанского, под которым и вошел в историю. Генрих назвал сына в честь своего предка Гастона де Фуа. Мария Медичи особенно привязалась к нему после смерти герцога Орлеанского: ведь он становился наследником трона в случае смерти Людовика XIII. Очень милый и приветливый, по характеру он совершенно не похож на мрачного старшего брата. Мария очень быстро установит с ним отношения, которые приведут к открытому заговору против Людовика XIII. Его крестным был кардинал де Жуайез — брат мадам де Монпансье, одной из лучших подруг королевы. Крестная — Маргарита де Валуа, первая жена его отца, бывшая в наилучших отношениях с Марией. Они соревновались в том, кто больше избалует маленького мальчика. Для содержания его свиты выделен бюджет в 200 000 ливров. Гувернером был один из лучших государственных деятелей де Брев — посол в Риме. Другим гувернером — де Мансан, капитан французских гвардейцев, который командовал войском, отвечавшим за безопасность королевских детей в замке Сен-Жермен. Он был племянником де Брева, как и Пюилоран — наставник принца. Оба отличались безграничной преданностью.