Мария-Антуанетта - [7]

Вся эта лихорадочная подготовка не мешала аббату Вермону продолжать обучение этой девчонки-непоседы. В канун Нового года Мерси, будучи проездом в Вене, привез ей гравюру с изображением дофина, обрабатывающего землю. Таков портрет, который французский двор подарил будущей наследнице! Чувствительный к идеям своего времени, Иосиф II нашел жест очень символичным: наследник французского престола не гнушается работой на земле. Однако мы не знаем, как сама Мария-Антуанетта восприняла этот подарок.

3 апреля Мария-Антуанетта получила парадный портрет дофина. Она была очень рада подарку и попросила, чтобы его поставили к ней в комнату. Последние дни, которые она проводила со своими родными, несли отпечаток грусти. Она, наивная и неопытная, совершенно не готова к жизни в самом блестящем и пронизанном интригами королевском дворе Европы. Словно стараясь наверстать упущенное, Мария-Терезия использовала каждую минуту, чтобы поговорить с дочерью. Отныне и вплоть до самого отъезда Мария-Антуанетта спала в одной комнате с матерью. Та проводила с дочерью много времени, это было время, которое она никогда не могла ей посвятить раньше.

Последнюю неделю перед церемонией эрцгерцогиня провела в уединении в обществе аббата Вермона, который не питал больших иллюзий насчет духовного диалога. «Эти размышления не могут быть слишком долгими; я боюсь, что духовное чтение и наши беседы не дадут особых результатов, но тем не менее эти три дня она должна провести в полном уединении», — писал, несколько взволнованно, аббат Вермон, адресуясь к Мерси. Мария-Антуанетта с нетерпением ожидала приближения свадьбы и одновременно была очень опечалена предстоящей разлукой с близкими.

17 апреля Мария-Антуанетта публично отреклась от своих прав на наследование трона, и вечером император устроил пышный прием во дворце Бельведер. Вена еще не видела такого пышного праздника со времен принца Евгения, с ужином на сто пятьдесят персон и маскарадом. На следующий день прием устроил Дюрфор во дворце Лихтенштейна, но Мария-Антуанетта не появилась там, посол не позволил себе пригласить принцессу. Наконец, настал день, которого все так ждали: 19 апреля эрцгерцогиня стала дофиной Франции, церемония проходила в церкви августинцев. Во время ужина, после религиозной церемонии, Мария-Антуанетта сидела рядом с императором. Несмотря на то, что весь следующий день был посвящен приготовлениям к отъезду, вечером был устроен еще один прием для высшего общества Вены. В этот день Мария-Терезия, продиктовав дочери письмо к королю Франции, сама написала ему от своего имени. В этом письме она просила короля стать отцом и покровителем ее дочери, которая была еще совсем молода и нуждалась в руководстве и совете.

На следующее утро, в 9.30, попрощавшись со всеми родными, юная эрцгерцогиня села в роскошно убранную карету и направилась в сопровождении огромного эскорта навстречу своей судьбе, во Францию. Кроме ее свиты, в которой были принц Паар, граф Паар, граф Виндишгрец, граф Штернберг, граф де Старэй, граф Траутсманндорф, граф де Шасгоч, все в сопровождении своих супруг, вместе с эрцгерцогиней ехали: аббат Вермон, врач, капеллан, хирург, три пажа со своими гувернерами, а также шестьдесят слуг. Разумеется, такой огромный кортеж не мог ехать быстро. После восьми-девяти часов дороги приходилось делать остановки.

В первый же вечер прибыли в Мельк, где император Иосиф уже ждал эрцгерцогиню. Они слушали оперу, которую исполняли монахи-бенедиктинцы. Унылое представление и холод в здешних местах еще больше омрачили настроение несчастной Марии-Антуанетты, которая навсегда покидала родные места. На следующий день Иосиф нежно обнял сестру, пообещав навестить ее в Версале в самом скором времени. Итак, путешествие продолжалось, и частый дождь стучал в окна кареты, везшей эрцгерцогиню. Принцесса останавливалась в Анне, Ламбахе, Альтхайме, Аугсбурге, Гюнсбурге, Фрибурге, Шуттерне, все дальше и дальше от родной Вены. И везде ее встречали приветственные возгласы.

7 мая, утром, сопровождающая свита придворных покинула ее, так как она въехала на территорию Франции. В 11 часов утра, окруженная огромной толпой, эрцгерцогиня проезжала через Страсбург, где ее встречала уже французская свита. Специально для этой церемонии был сооружен павильон на одном из берегов Рейна. Он состоял из двух огромных залов: западный — австрийский и восточный — французский, оба зала соединялись комнатой, где и должна была состояться церемония «передачи» дофины.

Эрцгерцогиня вошла со стороны австрийского зала и сменила дорожный костюм на элегантное платье, расшитое золотом. С комом в горле она попрощалась со всеми, кто сопровождал ее в этой поездке, за исключением тех, кто поедет с ней из Страсбурга в Версаль. Дверь отворилась, и она с замирающим сердцем вошла в огромный зал. Граф де Ноай произнес приветственную речь. Как в хорошо подготовленном спектакле, обе свиты обменялись поздравлениями; теперь перед Марией-Антуанеттой открылись двери Франции, и она вошла в них — дофина в сопровождении огромного эскорта, который проследует вместе с ней до Компьена, где уже ожидали король Франции и его внук. Почетный эскорт состоял из графа де Соль-Таван, почетного рыцаря дофины, маркиза де Гранжа, церемониймейстера, графа Тессе, первого шталмейстера, шевалье де Сан-Совера, командующего личной охраны дофины, полковника де Контада, маркиза де Воге, за ними следовали придворные дамы, которые также должны были сопровождать дофину: графиня де Ноай, первая фрейлина принцессы, герцогиня де Вилар, маркиза де Дюра, графини де Майли и де Соль-Таван, все они были при дворе еще в бытность Марии Лещинской.