Марионетка - [20]

— Похоже, что мы вообще не существуем для вас! — вырвалось у нее.

— О ком вы?

— О Мэгги, о себе и обо всех, кто с вами работает... Мы для вас просто фигурки на шахматной доске.

— Что поделать,— примирительно сказал я,— капитан никогда не делится своими планами с командой. Это написано во всех морских романах. Кстати, вам не грех почитать их.

— Именно так. И все потому, что вы считаете себя большим артистом кукольного театра, а всех остальных— марионетками, танцующими по вашей прихоти. Считаете, что вместо нас могли бы выступать и другие...

Я попробовал успокоить ее.

—Все мы находимся здесь для того, чтобы выполнить весьма неприятную работу. Выполнить ее удачно— наша единственная цель. Это единственное, что имеет значение. Личности тут ни при чем. Я — ваш шеф, Белинда, и вам не следует разговаривать со мной в подобном тоне.

— Я буду разговаривать с вами так, как сочту нужным!

Ну и характер! Мэгги тоже девушка эмоциональная и с характером, но ей никогда бы не пришло в голову устраивать подобный бунт.

Белинда задумалась, и когда она заговорила снова, голос ее звучал гораздо спокойнее.

— Простите, я не должна была грубить вам, но ваше безразличие и отчужденность... Мы ведь тоже люди. А завтра вы пройдете мимо меня на улице и сделаете вид, что мы незнакомы. Вы просто-напросто не замечаете нас...

— Еще как замечаю! Особенно вас! — Я сознательно не смотрел в ее сторону, зная, что она наблюдает за мной.— Вы совсем недавно работаете по борьбе с наркотиками. Имеете небольшой опыт работы в 12-м бюро, в Париже. В общем, вы — новичок. На вас темно-синий плащ, темно-синий шарф с рисунком из маленьких белых эдельвейсов, белые гольфы и удобные туфли с пряжками и на низком каблуке. Рост пять футов четыре дюйма. Фигура такая, что, говоря словами одного знаменитого американского писателя, епископ сделал бы дырочку в витраже и любовался бы вами из окна. У вас очень красивое лицо, светлые шелковистые волосы цвета платины, черные брови и зеленые глаза. Вы впечатлительны и, что самое приятное, начинаете беспокоиться о своем шефе. Особенно вы заботитесь о том, чтобы сделать шефа человеком гуманным. Да, совсем забыл! На указательном пальце левой руки у вас потрескался лак. Что же касается вашей улыбки, то особое обаяние ей придает верхний левый глазной зуб, стоящий немного косо...

— Вот это да! — на мгновение она онемела, что, впрочем, было ей совершенно не свойственно. Потом посмотрела на облупившийся лак на ногте и с улыбкой, полностью соответствующей моему описанию, повернулась ко мне.

— Значит, мы все-таки интересуем вас?

— Конечно.

Уж не начала ли она меня принимать за странствующего рыцаря? Подумав, что это может плохо кончиться, я добавил:

— Ко всем своим молодым и красивым сотрудницам я отношусь как к дочерям.

Мне показалось, что она прошептала какие-то слова, но я уловил только одно слово «папочка».

— Что вы сказали?

— Ничего.

Мы свернули на улицу, где помещалась фирма «Моргенстерн и Моггенталер». Здание выглядело еще более мрачным, чем прошлым вечером. В трещинах тротуара скопились грязь и мусор. От дома веяло холодом и угрозой. Казалось, что двухскатные крыши домов еще больше наклонились друг к другу и что через сутки они вообще сомкнутся над головой.

Внезапно Белинда остановилась и схватила меня за руку. Широко раскрыв глаза, она смотрела куда-то вверх. Я проследил за ее взглядом и отчетливо увидел на фоне ночного неба балки подъемников для грузов, выступающие из-под коньков крыш. Белинда чутьем угадала притаившуюся в темноте опасность. У меня самого было точно такое же ощущение.

— Это, наверное, здесь,— прошептала она.— Я знаю, что это здесь!

— Вы правы,— спокойно кивнул я.— Ну и что?

Белинда отдернула руку, словно я чем-то обидел ее, но я снова схватил ее руку, просунул под свою и крепко сжал ее пальцы. Она не вырывалась.

— Здесь так жутко! А из-под крыш торчат какие-то ужасные железки. Что это?

— Балки с блоками для подъема грузов. В старые времена дома облагали налогом в зависимости от их ширины. Голландцы — народ расчетливый: они стали строить очень узкие дома. Естественно, лестницы домов тоже очень сузились. А в результате все громоздкие вещи приходится перегружать с помощью блоков: рояли поднимают, а гробы опускают.

— Замолчите! — Белинда вздрогнула.— Какое ужасное место! Эти балки так похожи на виселицы! Наверное, в такие места люди приходят умирать.

— Глупости, дорогая,— резко оборвал я, хотя у меня было такое ощущение, что чьи-то острые ледяные пальцы играют на моем позвоночнике похоронный марш Шопена. Внезапно я ощутил тоску по милой, печальной музыке старой шарманки, игравшей перед отелем «Эксельсиор». Почувствовал, что мне было так же приятно держать руку Белинды, как, вероятно, ей мою.— Постарайтесь не поддаваться своим суевериям.

— Это не суеверия! — вздрогнув, мрачно сказала она.— Неужели нам надо было обязательно приходить в это ужасное место?

Девушка дрожала всем телом, неудержимо и беспрерывно. Я был уверен, что причина этой дрожи не только холод.

— Вы помните дорогу сюда?

Она кивнула, и я добавил:

— Возвращайтсь обратно в гостиницу. Я буду у вас позже.