Марионетка - [19]

Вечером я спустился в холл, протянул ключ администратору и с удивлением заметил, что прежняя крокодилья улыбка, которой он встречал меня, уступила место почтительному выражению лица. Видно, кто- то посоветовал ему прибегнуть в отношении меня к другой тактике.

— Добрый вечер, мистер Шерман!—его заискивающий голос показался мне еще более неприятный, чем обычно.— Извините меня, пожалуйста, за вчерашнее. Я был так расстроен, что...

— Ерунда! Хватит об этом! Я понимаю, что вы были растеряны и взволнованы.— Мне не хотелось казаться менее вежливым, чем он.

Я посмотрел в окно. На улице, как обычно, шел дождь.

— Погода сейчас самая подходящая для прогулки, мистер Шерман!

— Я не собираюсь на прогулку. Сегодня вечером я пойду в Заандам.

Он поежился.

— Остается вам только посочувствовать.— Очевидно, администратор знал о Заандаме больше меня, особенно если учесть, что это название я отыскал на туристской карте всего несколько минут назад.

Я вышел на улицу. Невзирая на дождь, шарманщик стоял на своем обычном месте, а его визгливый инструмент на полную громкость играл Пуччини. Ну и досталось же бедному композитору! Я подошел, немного постоял, незаметно разглядывая группу худых, плохо одетых подростков, с восторгом слушающих музыку (если только эти ужасные звуки можно было назвать музыкой). Внезапно шарманщик спросил:

— Как вам нравится эта музыка, господин?

Я обернулся. Старик вопрошающе посмотрел на меня и улыбнулся.

— Музыка — дело хорошее.

— Согласен с вами.

Я пристально посмотрел на него. Он был так стар, что мне стало жаль его. Я улыбнулся ему так, как улыбается истинный ценитель музыки своему коллеге-музыканту, и сказал:

— Вечером я иду в оперу и обязательно вспомню о вас!

— Вы очень добры, господин.

Внезапно жестяная банка оказалась перед самым моим носом, я бросил в нее две монеты.

— Вы слишком добры, господин.

У меня были свои особые подозрения насчет старика, и я подумал, что не я, а он слишком добр ко мне. Я вернулся на тротуар и кивнул швейцару. Тот, словно фокусник, махнул рукой, и рядом со мной появилось такси.

— В аэропорт Скипхол!

Такси тронулось с места, но у первого же светофора я заметил, что за нашей машиной под прикрытием двух других едет «мерседес» с желтой полосой, который я тут же узнал, потому что несколько раз видел его на стоянке у отеля. Конечно, я мог ошибаться. Загорелся зеленый свет, и мы свернули на Вейзельстраат. «Мерседес» повернул за нами.

— Остановите машину. Мне нужно купить сигареты,— сказал я и вышел из такси.

«Мерседес» тоже остановился, хотя из него никто не вышел и в него никто не сел.

Войдя в холл гостиницы, я купил сигареты, которые мне были абсолютно не нужны, расплатился за них и снова вышел на улицу. «Мерседес» стоял на том же месте.

Через несколько минут я попросил шофера свернуть направо и ехать вдоль канала Принсенграхт.

— Но ведь это в противоположную сторону от аэропорта! — воскликнул он.

— Именно, туда мне и надо! Будьте добры, сверните направо.

Вслед за нами то же самое проделал и «мерседес».

— Остановите машину!

«Мерседес» снова остановился. Теперь все ясно — это не совпадение. Я подошел к «мерседесу» и, распахнув дверцу, увидел, что за рулем сидит маленький, толстый человечек в потертом синем костюме. Вид у него был явно не респектабельный.

— Вы свободны?

— Нет.— Он оглядел меня с головы до ног, пытаясь изобразить на своем лице смесь легкого презрения с наглым безразличием. Но, видимо, он был очень плохим актером.

— Почему вы остановились одновременно с нами?

— А почему я не могу остановиться и закурить? Разве есть закон, запрещающий это делать?

— Но вы же не курите. Вам известно полицейское управление на Марниксстраат?

Лицо его вытянулось, и я понял, что он отлично знает это учреждение.

— Можете пойти туда, спросить полковника Ван де Граафа или инспектора Ван Гельдера и подать им жалобу на Пола Шермана из 116-го номера отеля «Эксельсиор».

— Какую жалобу? — испуганно спросил он.

— Можете сказать им, что я отобрал у вас ключ зажигания и бросил его в канал.

Я заглушил мотор, вытащил ключи из замка зажигания и бросил их в канал. Всплеск, когда они коснулись воды и навсегда исчезли в глубине канала, доставил мне истинное удовольствие.

— Больше ты уже не будешь висеть у меня на хвосте,— сказал я и с такой силой захлопнул дверцу его машины, что будь это не «мерседес», она наверняка бы отвалилась.

Я снова сел в такси и велел шоферу вернуться на центральную улицу. Там попросил его остановить машину и заявил, что решил прогуляться пешком.

— До самого Скипхола? — удивленно спросил он, получая плату за проезд.

Я ответил ему снисходительной улыбкой стайера, талант которого незаслуженно подвергли сомнению.

Когда такси скрылось из виду, я вскочил в трамвай № 16 и вышел на Дам, где под навесом трамвайной остановки меня ждала Белинда. На ней был темно-синий плащ, а на золотистые с платиновым оттенком волосы накинут синий шарф. Девушка выглядела промокшей и озябшей.

— Вы опоздали,— с упреком сказала она.

— Что поделаешь, у начальства всегда много дел. Кроме того, ни при каких обстоятельствах не следует критиковать своего шефа.

Мы пересекли площадь и пошли той же дорогой, которой вчера я шел за человеком в сером: мимо гостиницы и вдоль бульвара Оудерзийдс Воорбургваль — одной из достопримечательностей культурной старины Амстердама. Но, видимо, Белинде было не до памятников культуры. Обычно живая и обаятельная, она на этот раз была сосредоточенна и замкнута. Казалось, что-то тревожит ее. Но к этому времени я уже начал разбираться в ее характере и знал, что рано или поздно она все равно расскажет мне о причине своего волнения.