Маринисты - [34]

Бережнов, испугавшись за меня, поднял картину. И, взглянув на нее, часто заморгал ресницами и наморщил свой лоб.

– Я тоже ничего не понимаю… Я тоже, Тим, ничего… – бормотал растерянно он.

Перед нами, во все своей красе, стояла моя картина. Моя драгоценная работа, которую я делал на одном дыхании, одержимо выливая на холст все свои мысли, фантазии, весь свой придуманный мир. И луна повисла над морем, отражаясь в нем золотистым шаром. И море – утопающее в слезах. И примирение жизни и смерти… И… Нет. Что было самым потрясающим – на этой картине не было Марины. Только контуры ее тела. В остальном – пустота, воздух, прозрачное пятно вместо тела, ужасающе выглядевшее среди лунной ночи.

Я закрыл лицо руками, не в силах поверить, не в силах понять.

– Этого не может быть, док, – как заученный текст твердил я. – Этого не может быть…

И он не в силах был мне отвечать.

– Тим, это просто фантастика! Еще час назад ты оставил картину в моем доме! Как ее могли украсть!

– Ее не могли украсть, док! В том-то и дело! Даже если предположить самое невероятное! Что ее успели вынести из дома и раньше нас доставить на яхту, ее никаким образом не могли успеть изменить, закрасить!

И я стал лихорадочно принюхиваться к прозрачному пятну на холсте. Оно ничем не пахло. Я провел пальцем по нему – никаких следов на руке.

– Бережнов! Я даже понятия не имею, что это за краска! Такой краски просто не существует! Приглядитесь, док, эти контуры словно наполнены воздухом!

Доктор пожал плечами. Он ничего не понижал в атрибутах живописи.

– М-да, – протянул неуверенно он. – Даже абсолютно ничего не понимая в живописи, я тоже думаю, что это не краска. Но, Тим, в науке существует масса самых различных специальных растворов, о которых вы даже можете и не подозревать. И все-таки, я настаиваю, чтобы мы немедленно отсюда удалились. Ответ на этот вопрос мы обязательно найдем, Тим. Но только не сейчас. Сейчас мы обязаны отыскать Марину.

Но его убедительные слова уже никаким образом не отражались на мне. Смутное предчувствие прокрадывалось и моему сердцу. И мое сердце сжималось от непонятного страха.

– Нет, доктор, – решительно отрезал я. – Здесь что-то не так. И мне кажется, что мы должны начать именно с разгадки этой тайны.

– Ну, в этом случае, я вам не помощник. Так вы не идете со мной, Тим?

Я отрицательно покачал головой.

– Пока я останусь здесь, док. Вы продолжайте осмотр яхты. И сразу же возвращайтесь сюда.

Он молча приблизился к двери. И обернулся. И мы столкнулись с ним взглядами. И в наших взглядах одинаково прочитывались и страх и сомнение.

– Будьте осторожны, Бережнов, – и я отвел взгляд.

– Вы тоже, Тим, – и он плотно прикрыл за собой дверь.

А я остался стоять напротив картины, наморщив лоб. И самые невероятные мысли приходили в мою голову. Но ни одной из них я не мог разумно воспользоваться. Я вглядывался и вглядывался в пустые контуры дорогой мне женщины. М меня не покидало ощущение, что я ее больше не увижу. И мне становилось горько и одиноко от этих неотвязных мыслей. И я их гнал прочь от себя. И списывал их на потрясение, на усталость. Но они, как неотвязные мухи, осаждали меня со всех сторон, заполняя всю комнату.

Я до боли сжал виски.

– Это неправда, Марина. Я обязательно тебя скоро увижу. И я решил взять себя наконец в руки. И больше не распускаться. И со злостью схватил холст и стал рассматривать его со всех сторон, принюхиваться к нему, словно таким образом надеялся разгадать тайну.

И вдруг я заметил на обратной стороне слабую подпись карандашом. Она была дочти стерта. Но я не терял надежды и бросился к окну. И стал рассматривать ее на свету.

– Са… й… ов. Всего пять букв. Буквы в середине стерты. Но я не был настолько глуп, чтобы не догадаться.

– Самойлов, – прошептал я, – Господи, причем тут Самойлов? – Доктор! – закричал со всей силы я. – Бережнов! Док! – мой звонкий голос разбивался о стены каюты и, казалось, уносился куда-то вдаль, в море. И я бросился к выходу. – Док!!!

И, едва открыв дверь, меня кто-то кулаком сшиб с ног. Я покачнулся, но устоял на ногах. И лицом к лицу столкнулся с бородатым человеком в широкополой шляпе и темных очках. И скорее машинально, чем осознанно, я со всей силы въехал ему в челюсть. Мы повалились на пол. Его очки отскочили в сторону. И мне до боли показался знакомым его взгляд. Но время на воспоминания у меня не оставалось. Я дрался отчаянно, используя все приемы на свете, хотя яд один из них не знал. Пожалуй, мое отчаяние позволило на время взять верх и я прижал незнакомца к долу. Его шляпа давно отскочила и я заметил его форму головы. И мне она показалась тоже до боли знакомой. И эти мысли ослабили мою хватку. И он воспользовался этим и перехватил мою руку. Но я второй рукой вцепился ему в бороду. И закричал от ужаса. Я тут же вскочил на ноги, отпустив своего соперника, и стал медленно, пятясь придвигаться к выходу, судорожно сжимая в руках его бороду. Передо мной стоял немой. Передо мной стоял Слон. И его губы скривились в презрительной усмешке.

– Слон! Это неправда! – шептал я. – Тебя вчера похоронили, Слон. Я сам тебя видел мертвыми Слон! Боже, это неправда, – и я медленно стал опускаться на пол. И уткнул голову в колени.