Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси - [30]
— Марья Григорьевна! Марьюшка! Это я. Ишь, как прижухла — в темноте не разглядишь. С делом я к тебе неотложным, боярыня моя. Быстрехонько одевайся, деток одень потеплее да в возок — едем мы немедля.
— Сейчас? На ночь глядя? Ох, Борис Федорович! Случилось что?
— По дороге потолкуем. Детям скажи, к государыне-иноке в гости собираемся. Вещей, рухляди особой не бери. Прислуга, что надо, позже довезет. Чай не дальний свет.
— А государыню-иноку упредил? Аль сама тебе приглашение прислала? Неужто гневаться перестала? Захворала, что ль?
— Не упредил. И упреждать не стану. Тебе одной, Марьюшка, поведать, как на духу, могу: боюсь, не примет.
— А коли приедем, куда деваться, так что ли?
— Так, Марьюшка, умница моя, так. Небезопасно здесь стало. Владыка только что заезжал…
— Слыхала. Недолго погостил.
— Какое гостевание! Сказал ему, что делать без меня надобно.
— Одного оставляешь, Борис Федорович? Не справится он ни с чем, где ему! От страху-то так во все беседы с мокрым лицом и стоит, обтираться не успевает. А тут — один!
— Уж это как Бог даст, Марьюшка. Кликни Пелагею, чтоб детей собирала. Да сама, сама-то что накинь. Морозно сегодня.
— К детям сама пойду. Негоже мамке все растолковывать. Федор Борисович мал-мал, а все с полуслова поймет. Ксеньюшку бы не испугать. За нее боязно.
Пошла моя умница… Поди каптану уже заложили. Кучерам сказал, чтобы ехали будто с пустой. Кто увидит, подумает царицына карета. Может, и верхового впереди не пускать. Пусть сзади робята скачут — кто догадается, что семейство боярское везут. Оконца не открывать — велел Елисею ремешки затянуть.
Вот только — как Арина. Не отказала бы. Приютила. Сама поймет — куда нам с детьми деваться, где убежища искать. Ни до какой деревни не доскачешь. А и доскачешь, с Москвой навеки проститься придется. Все насмарку пойдет. Нет, только не это! Ни от чего не отступлюся! На своем до конца стоять буду! Ненавидят? Пусть ненавидят! А кто царей любит? У кого сила, того любить и нужды нет. Была бы власть, тогда и обманывать себя любовью-то нечего. Нет ее слаще. Не идет в руки? Еще поднатужимся, еще мозгами пораскинем.
— Борис Федорович, деток я уж в каптану усадила. Разоспались оба, в толк не возьмут куда да зачем ехать надобно. Ксеньюшка и в каптане умащиваться стала поспать.
— Вот и славно. Идем, Марьюшка. Крестное знамение положим, да и в путь. Бог даст, обойдется. Бог дает, еще вернемся сюда-то…
— Надежа ты моя, Борис Федорович, ни во что в жизни, акромя тебя, не верила. Ни во что…
Семнадцатого февраля, на Федора Тирона, сороковины изошли. Владыка Иов слово сдержал — собрал народ на Патриаршьем подворье. Оно и раньше приходские попы не дремали. Все и вся толковали, нельзя государству Московскому далее без государя оставаться. Могут татары заявиться. Глядишь, Литва подойдет. Торопиться надо. А о ком ином толковать, как не о боярине Годунове. С детских лет при царском дворе. Все порядки-обычаи, как свои пять пальцев, знает. Делами всеми ведал. Что теперь-то греха таить, прост был разумом покойный государь — вместо него шурин царский всей державой управлял. Плохо ли было народу московскому в тишине да покое?
Да вон еще сам государь Иван Васильевич Грозный ему одному царство мыслил отдать. За него одного не беспокоился. В завещании ничего не написал? Так завещание бояре, известное дело, подменили. Нешто от них правды дождешься! Дмитрий Иванович Годунов при Грозном постельничим был — ему ли не верить! Сказывает, посещал государь боярина Бориса в болезни. Около его ложа так и показал три перста в том разумении, что трое у него детей и все одинаково ему дороги: Федор Иоаннович, боярин Борис Федорович и царица Арина Федоровна. Один ли видел? Зачем один — и другие были, да к нашему времени все перемерли. Дмитрий Иванович Годунов один в живых остался. Сказывают, те же три перста и покойный Федор Иоаннович перед кончиной показывал, будто завет отцовский вспоминал, на боярина Бориса как на преемника указывал.
Если кто и сомневался, патриарх всех утишил. Речи сбивчивые выслушал милостиво. На следующий день повелел всем поутру собираться у Успенского собора — шествием в Новодевичий монастырь отправляться, боярина Бориса Годунова на царство просить. Расписал, кому за кем идти, придя в монастырь, как становиться, как вопить начинать, коли нужда будет. У кельи царицы Александры — тем, что познатнее да почище, всенародному множеству — за монастырем. А вопить бы не переставаючи.
И все равно замешкался патриарх. На следующий день не получилось. Между тем и Боярская дума всполошилась. Собралась. Не один день толковала. Постановила боярам на красное крыльцо выйти и новую волю народу объявить, чтобы ей, думе Боярской, народ начал крест целовать. Дьяк Василий Щелкалов уж на что речист — все объяснил. Что нет теперь старого крестоцелованья. Нет и обязательства старому правителю — боярину Борису Годунову повиноваться. Народу же московскому выгоднее боярам присягнуть. Всем боярам скопом. Надо бы людишкам и денег подкинуть, но и тут заспорили бояре — кому раскошеливаться. У Годунова все куда проще: мошну собственную для себя же и развязывает, не жалеет.
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
В книгу включены исторические романы Н. Сергиевского и А. Зарина, охватывающие последний период Смутного времени (1610–1612), когда после свержения группой бояр Василия IV Шуйского было создано боярское правительство во главе с Ф. И. Мстиславским — Семибоярщина.
Историческое повествование Р. Г. Скрынникова освещает события Смутного времени и заканчивается воцарением на русском престоле первого царя из династии Романовых — Михаила Федоровича.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Романы Н. Алексеева «Лжецаревич» и В. Тумасова «Лихолетье» посвящены одному из поворотных этапов отечественной истории — Смутному времени. Центральной фигурой произведений является Лжедмитрий I, загадочная и трагическая личность XVII века.