Марьина роща - [6]

— Об этом не может быть и речи! — отрезал председатель.

…Время шло. Положение становилось скандальным. Правда, о нем знала лишь узкая руководящая группа в правлении. Наведенные справки показали, что позиции противника неприступны. Французские акционеры давно передали свою концессию банку «Лионский кредит». А кто же не знает, что этот банк принадлежит дому Ротшильдов, тому самому, что реализует во Франции русские государственные займы? Поэтому лучше всего покончить дело полюбовно. Если нужны средства, дорога может выпустить еще один четырехпроцентный заем, а с Ротшильдом можно договориться о способах компенсации.

Последовательность фактов допускает возможность такого варианта легенды. Как бы то ни было, французские арендаторы получили отступное, дорога была проложена, а оставшиеся земли, разбитые на участки, были сданы в аренду по таким низким ценам, что их брали даже под огороды.

В начале девяностых годов, когда началось строительство Виндавской линии и глубокая выемка перерезала Марьину рощу между Шестым и Седьмым проездами, окончательно было прервано сообщение с Останкином. Основные потоки движения направились в объезд через Троицкую дорогу и Бутырскую заставу.

К тому времени гордый потомок графов, так и не сумевший искоренить память о своей крепостной прабабке, окончательно теряет всякий интерес к московской вотчине и передает ее во владение города. В Останкине сразу же начинается отвод дачных участков и быстрая их застройка: москвичи любили уютные аллеи заповедного Останкинского парка. Пускается внаем даже тот десяток графских дач, что тянулись цепочкой от чудесной церкви XVII века по левой окраине парка, задами выходя на Панин луг, — еще одно неистребимое воспоминание о Параше Жемчуговой.

А дальше за паркам тянулись бесконечные подмосковные огороды. Но за Останкином огороды были особые: здесь на потребу большому городу разводили разный деликатный овощ и ягоду: землянику и клубнику. Сильный, сладкий аромат скромной на вид русской клубники обвевал летом весь парк и доносился до Марьиной рощи.

На Останкинском пруду организуется лодочное катание, ставится «раковина» для духового оркестра, традиционные гулянья северной окраины понемногу пеpexoдят сюда. По дороге из Останкина в Алексеевское городская управа строит второй в Москве ипподром; здесь происходят бега и скачки, впрочем, не пользующиеся таким успехом, как бега в Петровском парке, где расцветает ресторанно-увеселительная «индустрия»: «Яр», «Эльдорадо», «Стрельна» и прочие «злачные» места. «Цыгане шумною толпой» занимают Башиловку, в их гостеприимных домах слушает песни и проводит бессонные ночи веселящаяся «вся» Москва.

В то же время скудеет трактирный промысел в Марьиной роще. Разрезанная на части железнодорожными линиями, она надолго становится тупиком города; Москва растет и развивается в обход Марьиной рощи.

Наконец земство нажало на железную дорогу и заставило срочно поставить проезжий мост через линию. По этому узкому и горбатому мосту на Шереметевской вновь устанавливается связь между обеими частями Марьиной рощи, налаживается заглохшее было движение на Останкино, начинается заселение свободных участков за линией, сдаваемых по дешевке. Здесь селятся те, кому хочется иметь свой домик, и те, кому хочется из своего домика выгонять доходец побольше, и те, кому требуется укрыть свои делишки от лишних взоров, и те, кому просто нужно где-то жить, чтобы работать. Все эти категории устраиваются на новоселье по своему вкусу, а главное — дешево и укрыто. Не важно, что нет ни водопровода, ни канализации. — водовоз привезет по копейке за ведро сладкую мытищинскую воду с бассейна; кто пожаднее, те за полкопейки с ведра получат колодезную воду, слегка припахивающую йодоформом; самые скупые принесут воду из соседнего колодца даром, хотя полицейский врач не раз запечатывал такие колодцы из-за сомнительного соседства выгребных ям.

Не важно, что нет никакого освещения. Добрые люди спать ложатся рано, а недобрым — освещение только помеха. Не важно, что изо всех дорог кое-как замощена только одна Шереметевская, — своих колясок здесь не держат, а гремучим обозам да отходникам даже мягче ездить по грунтовым дорогам, и жителям беспокойства меньше. Церковь есть, даже две — на кладбищах Лазаревском и Миусском, а третью за линией собираются строить зажиточные и усердные богу ремесленники, уже кирпич возят помаленьку. Лавочки, лавчонки, лавчужки полезли в изобилии: это были поденки — открывались, закрывались, переходили из рук в руки. Открылись казенные винные лавки.

Недалеко от Шереметевской улицы по дороге в Останкино стоит трактир Кулакова «Уют», перенесенный в свое время со старой Троицкой дороги, ближе к Сущевскому валу — Антиповский трактир. В новых вырубленных проездах арендовали участки кабатчики Федяшин, Гуреев и другие. Шумит Марьина роща пьяными голосами ремесленников и мещан, лихими разгулами купеческих сынков и промотавшихся дворян. От этого шума запирались дубовыми воротами обозники на постоялых дворах. Ночи темные, улицы неосвещенные, грязные, с тропинками вдоль заборов, редко с деревянными тротуарами возле зажиточных домов. В такие ночи лучше сидеть дома, да и свет жечь незачем: керосин денег стоит, и внимание привлекает освещенное окошко, а ночное внимание многим ни к чему.