Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая - [93]

ЭФРОН – белогвардеец, после Февральской революции служил у Керенского, после Октябрьской революции уехал на Дон к Корнилову. Когда Красная армия разгромила Корнилова, ЭФРОН эмигрировал, вернее, бежал за границу. Будучи за границей, ЭФРОН с первых же дней повёл активную работу против советской власти.

В период наших встреч ЭФРОН подробно меня посвятил в программные установки ‚евразийцевʻ, а в начале 1928 года предложил мне принять участие в практической работе ‚евразийскойʻ партии.

Впоследствии ‚евразийцыʻ, как партия, фактически прекратили своё существование, установили организационные связи с троцкистами как в Париже, так и в СССР, хотя с целью маскировки по-прежнему именовали себя ‚евразийцамиʻ, на самом же деле они являлись троцкистами“.

Для ведения шпионской работы в СССР ЭФРОН перебрасывал своих соучастников по контрреволюционной деятельности. Так, им были переброшены агенты французской разведки Толстой П.Н., Литауэр Э.Э., Эфрон А.С. – дочь ЭФРОНА С.Я. (арестованы).

Дочь ЭФРОНА С.Я. – ЭФРОН Ариадна Сергеевна, признав себя виноватой в том, что является агентом французской разведки, на допросе от 27 сентября 1939 года показала о том, что её отец, ЭФРОН С.Я. является агентом французской разведки: „Не желая скрывать чего-либо от следствия, я должна сообщить о том, что мой отец, ЭФРОН Сергей Яковлевич, так же, как и я, является агентом французской разведки… Об этом мне говорил сам отец ЭФРОН Сергей Яковлевич“.

На основании вышеизложенного, руководствуясь ст. 158 УПК РСФСР, —

ПОСТАНОВИЛ:

Эфрона Сергея Яковлевича арестовать, а в занимаемой им квартире произвести обыск.

Ст. следователь следчасти ГУГБ ГКВД

Лейтенант госуд. безопасности – (КУЗЬМИНОВ)

„СОГЛАСЕН“ Нач. следчасти ГУГБ НКВД СССР

Майор госуд. безопасности – (СЕРГИЕНКО)»[208].

Приложение № 4 Стенограмма ПЕРВОГО ДОПРОСА Эфрона Сергея Яковлевича

(из материалов судебно-следственного дела № 644)

«Я родился в Москве. Отец мой купец, служащий Московского страхового отдела, а мать – дворянка урождённая Дурново. До февраля 1917 года я был писателем и, кроме того, играл в „Камерном театре“.

– А чем вы занимались после февраля 1917 года?

– Я служил в 56-м запасном полку. Февральскую революцию 1917 года я воспринял как и все, многие, другие офицеры, и принимал участие во взятии Путиловского завода. Приход к власти большевиков я встретил враждебно. Будучи офицером, вместе с другими офицерами принимал активное участие в уличных боях на стороне Временного правительства. После того, как большевики одержали победу в Москве, я поехал на Юг и вступил добровольно офицером в армию Деникина и был там до Врангеля включительно. Одно время состоял при генерале Алексееве.

– В какой должности?

– Никаких штатных должностей я не занимался и в течение месяца болтался при штабе Алексеева. Это было во время 1-го Корниловского похода.

– Может быть, вы потрудитесь вспомнить дату?

– Точную дату вспомнить не могу, но помню, что это было во время 1-го Корниловского похода.

– Как вы попали за границу?

– С армией генерала Врангеля.

– Уточните, попал или бежал?

– Бежал. Сначала в Галлиполи, а затем в Прагу.

– Сколько вы были в Галлиполи?

– Месяца 4–5.

– Чем вы там занимались?

– Я там голодал и жил в палатке.

– Что же так плохо встретили вас хозяева, в угоду которым вы вели борьбу против большевиков?

– Я существовал на французском пайке, который получали все белые в галлиполийском лагере. Единственное, чем я занимался, это вёл группу по французскому языку из 3-х человек.

– Следовательно, встаёт необходимость уточнить ваш предыдущий ответ. Вы не голодали, будучи за границей, а находились на содержании ваших хозяев?

– Я был на содержании моих бывших хозяев, но я голодал, так как паёк, который они мне давали, был голодным пайком.

– Где вы находились спустя 4 месяца вашего пребывания в Галлиполи?

– Я был в Константинополе у своего товарища – Богенгардта, который заведовал русским лицеем средней школы. Я проживал у него в общежитии до отправления меня в Прагу. Я там жил на иждивении Богенгардта. В 1915 году я был в отряде Земского Союза в качестве санитара. Богенгардт был заведующим хозяйством. Там мы с ним и познакомились.

– А как попал Богенгардт в Константинополь?

– Таким же путём, как и я.

– Иными словами, ваша связь с Богенгардтом отражала общность ваших взглядов на борьбу против большевиков?

– Совершенно верно.

– А после Константинополя?

– После Константинополя я выдержал испытания, которые сдавал в Константинополе для профессорской группы. Я доказал, что я, будучи в Москве, окончил университет, и поэтому меня приняли на стипендию в Прагу.

– Будучи студентом, вы поддерживали отношения с белоэмигрантскими кругами, находящимися в Праге?

– Я был организатором „Демократического союза студентов“ в Праге, который вышел из белых организаций и занимал по отношению к белым военным кругам враждебную позицию. Редактировал издаваемый в Праге журнал под названием „Своими путями“.

– Из вашего ответа явствует, что вы вели работу по сколачиванию белых эмигрантов?

– Да.

– Будучи студентом, на какие же средства вы издавали журнал „Своими путями“?

– Я работал на деньги, отпускаемые на журнал министром иностранных дел Гирса. Наша белоэмигрантская группа придерживалась антисоветской ориентации и одновременно антибелогвардейской. Под белогвардейской ориентацией я разумею белые военные организации, а группа, возглавляемая мною, стояла на позициях найти выход своим путём из создавшегося положения, т. е. всматриваться в то, что делается в Советском Союзе, и отвергая то, что делалось в белом прошлом. Никакой политической программы у нас не было. Ничего определённого у нас выработано не было, мы присматривались, что делалось в России и за границей.