Мариенбад - [32]

В таком случае мне здесь делать нечего и лечиться незачем. Я рассчитывала поехать отсюда с Броней Лойферман в Остенде. Но теперь я плюю на все и уезжаю к своему дяде Иойне в Петриков и больше знать тебя не желаю! Ты разбередил мою старую рану – наверное, ты именно этого и хотел… Это уже не в первый раз! Будь здоров. Если вздумаешь мне писать, можешь писать в Петриков!

От меня, бывшей твоей жены, не заслужившей таких писем,

Леи

45. Хаим Сорокер из Мариенбада – Гиршу Лойферману на улицу Налевки в Варшаву

Новоявленному богачу просвещенному Цви-Гиршу Лойферману!

Ваше письмо я получил. Мне очень жаль, но должен вам сказать, что глубоко сожалею о вашем выигрыше, потому что выигрыш, по-видимому, свел вас с пути. Вы, видно, с ума спятили. Вы пишете, что вы богаче меня. Очень возможно. Я вовсе не собираюсь сравнивать свои капиталы с вашими и верю, что вы в состоянии содержать вашу жену, как вы пишете, даже в Париже. Помогай вам Бог, как вы сами себе желаете. Но скажите, пожалуйста, какое отношение это имеет ко мне? Когда я писал письма вашей жене? Ведь я ее даже не знаю! Ни она у меня денег не просила, ни я ей денег не предлагал, и никогда я не хвастал знакомством с вами и другом вашим никогда себя не называл. Здесь какое-то нелепое недоразумение. Вы не в ту дверь попали. Вы, быть может, имели в виду обругать моего шурина Марьямчика? Он действительно запанибрата с вашей женой. Сейчас он с ней, как я слыхал, в Остенде. Туда можете им писать, хвастать своим богатством, а меня оставьте в покое, потому что я как был, так и остался вашим незнакомым другом, желающим вам выздоровления…

Хаим Сорокер

46. Хаим Сорокер из Мариенбада – Калмену Бройхштулу на улицу Налевки в Варшаву

Мой незнакомый друг!

Не знаю, что мне ответить на ваше письмо. Могу вам только посоветовать обратиться к врачу, пусть он обследует ваше душевное состояние. А чтобы вам не было скучно, повидайтесь раньше с Гиршем Лойферманом, с тем, который выиграл крупную сумму и по этой причине заболел той же болезнью, что и вы… Ибо что еще я могу подумать после того, как вы пишете мне, что я хочу переманить вашу жену в свою гостиницу ради ее пользы и что я ей рассказывал, будто вы играете в «очко»?… Играете ли вы в «очко» или только в «банчок», как вы говорите, я не знаю, но то, что вы не в здравом уме, видно из вашего письма. Вы пишете, что я со своей женой давно не в ладах, и называете свидетелем реб Велвла Ямайкера. Возможно, что реб Велвл Ямайкер знает лучше меня самого, в каких отношениях я со своей женой, но когда вы утверждаете, что хотите развестись с вашей женой, и я будто бы об этом знаю, то вы говорите, извините меня, как настоящий помешанный. Я не только не знаю секретов о вас и вашей жене, я просто не знаю ни вас, ни вашей жены, и оба вы интересуете меня так мало, что, по мне, могли бы развестись еще до того, как узнали друг друга. В одном я с вами согласен: во второй раз вам действительно не следует жениться. Такой человек, как вы, не имел права жениться и в первый раз, потому что жаль вашу жену, хоть я ее и не знаю… Вы просите меня, чтобы я написал вам откровенно, каковы мои виды и для чего я вызываю вашу жену в «Мирамонт». Так вот я пишу вам ясно и четко, без обиняков, как вы просите, что либо ваша жена, извините меня, сплетница и лгунья, либо у вас у самого, как я уже сказал вам в начале этого письма, не все дома. Второе, полагаю, гораздо вероятнее…

Как видите, я дал вам ясный ответ на все. Остается одно – пожелать вам полного исцеления…

Хаим Сорокер

47. Берл Чапник с Налевок в Варшаве – своей жене Хавеле Чапник в Мариенбад

Дорогая Эва!

Ты должна извинить, что с последней высылкой денег приходится туговато.

В последнее время в Варшаве стало трудно раздобыть сотню или полсотни, прямо-таки хоть разорвись! Я вынужден был съездить в Лодзь, протолкнуть там кое-какие делишки, хоть и с большими трудностями, вот из-за этого дело так и затянулось. В этом причина того, что я тебе не так скоро ответил. Что касается присланных тобою «любовных записок», адресованных женам наших Иче-Майеров, то я, к сожалению, ничего с ними сделать не смог. Один из них, Шеренцис, еще ничего: он очень боится скандалов – как бы это не помешало ему получить кредит. Но зато старший, Пекелис, оказался прямо-таки идиотом. Он сам растрезвонил по Налевкам все эту историю, рассказал каждому в отдельности по секрету, так что, когда я пришел с этими письмами к мадам Сорокер, оказалось, что она и ее сестра Ханця уже знают письма Марьямчика наизусть. Прямо-таки не стоило затевать все это дело. К тому же я попал в такое время, когда у мадам Сорокер разыгралась форменная трагедия, в которой замешаны ее Хаим, и Шлойма Курлендер, и Лойферман, и Броихштул – все Налевки. Я прямо-таки удивляюсь, что ты об этом не знаешь. История довольно простая. Хаим Сорокер в Мариенбаде от нечего делать просто позавидовал своему шурину и тоже стал писать любовные записки налевкинским женщинам: Бейльце Курлендер, Броне Лойферман, Лейце Броихштул, Шеренцис и Пекелис – никого не обошел. Неизвестно, каким образом, но все эти письма попали в руки к мужьям, и пошла канитель. Прямо-таки вся Варшава котлом кипит! А тут телеграмма из Мариенбада от Ямайчихи о том, что наши налевкинские бабенки вдруг исчезли, уехали в Остенде, а с ними Хаим Сорокер и Меер Марьямчик. Прямо-таки роман! И когда же прибывает такая депеша? Как раз на следующий день после того, как Ямайчиха уже поздравила семью с благополучным завершением сватовства и потребовала, чтобы господин Ямайкер приехал в Мариенбад. Велвл Ямайкер уже в пути. Но это неважно. Главное то, что госпожа Сорокер от огорчения заболела, и, говорят, серьезно. А Лойферман бегает как сумасшедший и клянется, что, как только Сорокер приедет домой, он ему поставит синяки прямо на Налевках, то есть не на Налевках, а на морде! А у Бройхштула теперь имеется предлог требовать развода у своей мадам или требовать денег у ее богатого дяди из Петрикова. Короче говоря, у нас на Налевках оживленно, прямо-таки весело! Напиши мне, когда ты рассчитываешь приехать домой и хватает ли тебе денег, которые я высылаю? Не то я постараюсь выслать еще, если у меня будет. Надо надеяться, что Бог поможет.