Марид Одран - [286]

Ясмин кивнула, но продолжала смотреть на меня, склонив голову набок. Я проверил, на месте ли ключи и все, что мне может понадобиться — в особенности моя аптечка. Потом пошел к парадной двери.

— Марид? — позвала она.

Я обернулся к ней.

— Я не хочу быть женой номер два. Я не хочу быть служанкой Индихар и ее детей. Я хочу, чтобы со мной обходились так же, как с нею, как говорит святой Коран.

Я кивнул.

— У нас куча времени, — сказал я. Я пересек комнату и встал на колени, чтобы поцеловать ее на прощанье. Это был долгий, нежный поцелуй, и мне было жаль прерывать его. Затем я встал, вздохнул и закрыл за собой дверь.

Йа Аллах, во что эти наркотики втянули меня сейчас?

Снаружи на улице стояло серое сырое утро. Оно полностью соответствовало моему настроению, но легче мне от этого не стало. Я пошел по улице от Четырнадцатой до восточных ворот. Я опустил голову и шел близко к витринам, надеясь, что никто меня не узнает. Я сейчас был не в настроении встречаться с Саидом Полу-Хаджем или Жаком, или еще с кем из моих старых приятелей. К тому же у меня едва оставалось время на то, чтобы вернуться домой, принять душ и сменить одежду для встречи с Абд ар-Раззаком.

И конечно, как всегда, все мои желания были вселенной по фигу. Я прошел всего полтора квартала, когда пронзительный голос возопил:

— Аль-Амин! О великий!

Я вздрогнул и обернулся. Там стоял тощий мальчишка лет пятнадцати, выше меня ростом, в драной белой рубахе и белых штанах. Казалось, его грязные ноги никогда не знали сандалий. На его грязной шее узлом была завязана кафия в красно-белую клетку.

— Да будет светло твое утро, о шейх, — радостно сказал он.

— Ну, — спросил я, — сколько тебе надо? — Я полез в карман и вытащил скомканные купюры.

Он ошарашенно посмотрел на меня, затем огляделся.

— Я не из-за денег, шейх Марид, — сказал он. — Я хотел тебе кое-что сказать. За тобой следят.

— Что? — Эта новость по-настоящему напугала меня, и я почувствовал себя несчастным. Интересно, кто привесил мне хвост — Хаджар, Абд ар-Раз-зак или Абу Адиль?

— Это правда, о шейх, — сказал парень. — Пройдемся вместе. По другую сторону Улицы, где-то в полутора кварталах позади, сидит жирный кяфир в небесно-голубой джеллабе. Не смотри на него.

Я кивнул.

— Интересно. Он что, всю ночь торчал перед домом Ясмин и ждал, пока я вылезу?

Парнишка рассмеялся:

— Мой приятель сказал, что да.

Это ошеломило меня.

— Откуда вы могли знать, где я был прошлой ночью?

— Не купишь ли мне чего поесть, отец щедрости? — попросил он.

Мне это понравилось. Мы повернули и пошли назад, к более чем приличному японскому ресторанчику «Киоши» на Четырнадцатой южной улице. Я долгим взглядом окинул здоровенного типа, который безуспешно пытался не казаться подозрительным. С виду он не был опасен, но это ничего не значило.

Мы сели в закутке, глядя на голографическую рок-группу, что появилась между нами. Хозяин ресторанчика воображал себя музыкантом, и его группа развлекала гостей у каждого стола, хочешь ты этого или не хочешь. Мы с парнишкой заказали по цыпленку хибачи. Этого хватит, чтобы поговорить.

— Ты наш защитник, йа Амин, — сказал мальчишка, жадно заглатывая еду. — Всякий раз, как ты появляешься в Будайине, мы наблюдаем за тобой. У нас есть система сигналов, поэтому мы всегда знаем, где ты. Если тебе понадобится помощь, мы появимся в любой момент. Я рассмеялся:

— Я ничего не знал об этом.

— Ты сделал для нас доброе дело, открыв ночлежки и бесплатные кухни. Потому этим утром мои приятели сидели и ждали, пока ты не выйдешь от этой сексобменки Ясмин. Они заметили, что и этот кяфир тоже следит. Когда я проснулся, они рассказали мне об этом. Послушай, когда услышишь вот это, — он насвистел знакомую детскую песенку, которую знали все дети в городе, — знай — мы рядом и предостерегаем тебя. Значит, за тобой следят или тебя ищет полиция. Когда услышишь эту мелодию, тебе лучше будет на время скрыться с глаз.

Я выпрямился, обдумывая его слова. Значит, детская гвардия прикрывает мне спину. У меня сразу улучшилось настроение.

— Не знаю, как и благодарить, — сказал я.

Мальчишка развел руками.

— Не стоит благодарности, — сказал он. — Мы хотели бы сделать больше. Сейчас моя семья, конечно же, нуждается сильнее других, и потому у меня не так много времени на…

Я понял сразу же. Снова вытащил купюры и вынул сотенную. Подвинул ее к нему.

— Бери, — сказал я. — На жизнь твоим благословенным родителям.

Мальчишка взял купюру и изумленно воззрился на нее.

— Ты даже благороднее, чем рассказывают, — пробормотал он и быстро убрал деньги.

Ну, уж благородным я себя никак не чувствовал. Я дал парнишке несколько баксов во имя собственных интересов, и сотня киамов не слишком облегчила мой банковский счет.

— Хорошо, — сказал я, — доедай. Мне надо идти. Я буду бдительным. Как тебя зовут?

Он посмотрел мне прямо в глаза:

— Я Гази, о шейх. Когда услышишь два коротких низких свистка, а затем один высокий и длинный, это значит, что один парень передает дежурство другому. Будь осторожен, аль-Амин. Мы, жители Будайина, зависим от тебя.

Я погладил его по длинным грязным волосам.

— Не беспокойся, Гази. Я слишком люблю себя, чтобы умереть. В мире слишком много прекрасного, чего я не успел изведать. И лишь некоторые важные дела держат меня здесь.