Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов - [44]
Таким образом, группа постановлений 1940-х гг. в определенной мере противоречила Декрету 1918 г. и постановлению 1929 г., особенно в части наделения религиозных организаций правом юридического лица (пусть и ограниченным). Содержание этого права заключалось в следующем. В распоряжении религиозного общества находились два вида собственности. Первая (государственная) включала церковное здание, имущество — то, что государство давало общине в бессрочную и бесплатную аренду в соответствии с заключенным договором между учредительной «двадцаткой» и местным исполнительным органом власти. Второй вид собственности возник на основе постановления СНК СССР от 22 августа 1945 г.[186] Однако, разрешив приобретать и пользоваться приобретенным имуществом, власти отказали объединениям верующих в третьей составляющей права на собственность — праве распоряжаться им. В итоге получалось, что у религиозных общин ничего собственного не было, даже того, что приобреталось ими за свой счет. Таким образом, постановление 1945 г. было с «двойным дном»: когда по той или иной причине ликвидировалось религиозное общество, приобретенное им на собственные средства имущество переходило в пользу государства[187].
Следует подчеркнуть, что финансово-налоговое бремя было тем рычагом, который власти традиционно успешно использовали для борьбы с зарегистрированными конфессиями. Так, переданные в «бесплатную и бессрочную аренду» молитвенные помещения облагались максимально высоким налогом на строение и земельный участок. Доходы монастырей с принадлежавших им сельхозугодий, а также доходы свечных производств облагались налогом в соответствии со ст. 19 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г. «О подоходном налоге с населения», составлявшим до 81 % от всех реальных поступлений[188]. Объяснялось это тем, что в том, что лояльное и законопослушное поведение зарегистрированных объединений почти не давало властям поводов обвинять их в нарушении законодательства, в отличие от незарегистрированных групп, чья деятельность априорно могла рассматриваться как незаконная. Тем не менее выход находили. Основания для наказания зарегистрированных групп органы власти искали прежде всего в сфере их материально-финансовой деятельности.
Как уже отмечалось, в соответствии с имевшимися тогда законами, в случае исчезновения общества верующих (самороспуск, снятие с регистрации и т. д.) все принадлежавшее ему имущество переходило в ведение государства. Для этого существовала специальная инструкция, которая предусматривала порядок распределения культового имущества при ликвидации религиозного объединения. В частности, все предметы из платины, серебра, парчи, драгоценные камни зачислялись в Госфонд, предметы исторической, художественной, музейной ценности передавались в музеи, предметы обихода (колокола, люстры, ковры, мебель, средства транспорта и т. п.) зачислялись в Госфонд и передавались в распоряжение местного финотдела; то же происходило с другим имуществом (ладан, вино, масло, свечи, воск, дрова, уголь) и деньгами. Исключение составляли предметы чисто религиозного культа (иконы, благочиния, хоругви, покрывала и т. п.). Они могли быть переданы другому действовавшему объединению той же конфессии[189].
Помимо установленных имущественных и финансовых прав религиозных объединений законодательно регулировалась и финансовая сторона деятельности священнослужителей. Существовало специальное постановление Совета министров СССР от 3 декабря 1946 г. «О порядке обложения налогами служителей религиозных культов», в соответствии с которым священнослужители попадали под действие ст. 19 Указа Президиума Верховного Совета СССР 1943 г. «О подоходном налоге с населения» и облагались налогом на одинаковых условиях с лицами, работавшими не по найму. Они должны были платить по доходам от совершенных религиозных обрядов; полученных от епархии; поступивших от верующих; от строений и сельхозугодий. Двойное налогообложение вводилось для тех из них, кто занимался преподавательской деятельностью, работал в органах церковного управления, причем и с этих заработков они облагались налогом по ст. 19. В сельской местности священнослужителей привлекали к самообложению согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 11 сентября 1937 г. «О самообложении сельского населения». Размер его составлял 150 руб.[190] Налоги платили не только профессиональное духовенство, но и религиозные активисты — члены исполнительных органов, регенты, органисты, певчие, а также обслуживающий персонал церкви. Все они обязывались заполнять декларацию о доходах.
Над соблюдением данного закона власти устанавливали особенно тщательный контроль. Злоупотреблений со стороны финансовых налоговых служб было много, жалобы в адрес уполномоченных совета и другие властные структуры шли потоком. Духовенство указывало в них, что налоговое бремя, во-первых, очень часто налагалось произвольно, а во-вторых, было столь высоко, что ставился вопрос об элементарном выживании. Достаточно сказать, что налог следовало платить даже с пенсий и лечебных пособий
