Маргаритки для одинокой леди - [8]

Материалы Марины, пусть крошечные и довольно наивные, практически не нуждались в редакторской правке. Слова бежали друг за другом легко и изящно, так, должно быть, постукивают пуанты, отмечая рисунок танца. Правда, я никогда не видела, как она танцует. Черт! И уже не увижу! Тоненькая такая, беленькая… Была.

Я надеялась, что через некоторое время эмоции в конце концов улягутся и можно будет более-менее спокойно поразмыслить — как и что. Но не тут-то было. Прошло несколько дней, а злость продолжала бурлить так, что мешала соображать. Хотя я и пыталась. Честно, пыталась. Если убийца, как можно было предположить по создаваемым декорациям, карал женский пол за фальшивость, продажность и потерю чистоты… назовем это так… он никогда бы не коснулся этой девочки. Я же видела у Ильина фотографии предыдущих жертв. Они выглядели… ну, не чересчур, но достаточно откровенно. Так выглядит летом большинство девушек в городе. Марина в этот образ несколько не вписывалась. А уж представить ее в черном кружевном чулке на одну ногу — это было и вовсе выше моих сил.

Наивно все это, Ритуля, ты сейчас глядишь со своей колокольни, не с его. У убийцы, будь он маньяк, будь он психически нормален — у него своя логика. Никто ничего не совершает просто так. Любой поступок должен приносить «автору» какое-то удовлетворение — материальное или эмоциональное, неважно. Не бывает безмотивных действий.

Дьявольщина! Пока это не касалось меня, мозги работали лучше. А теперь одним махом ситуация из жуткой, но довольно-таки абстрактной, превратилась в личную. Вот бы дотянуться до этого мерзавца — он получит то же самое, что и его жертвы. Или она?

Знаешь, Риточка, сообщил проснувшийся вдруг внутренний голос, твоя самонадеянность просто прелестна. Убийцу ищут профессионалы. Не тебе чета. У них методы и все такое. Посыплют каким-нибудь порошком, пустят собак, агентуру напрягут. Не думаешь ли ты, что сможешь перебрать стог в поисках иголки быстрее, чем это сделают они? Да у тебя элементарно терпения на такое не хватит. Ну, — возражала я сама себе, — это может зависеть от того, кто с какой стороны ищет, разве нет? Взять себя в руки и попробовать пошевелить мозгами, во всяком случае, можно.

После часового «шевеления» мозги перемешивались так, что извилины начинали напоминать индейское узелковое письмо — кипу называется. Может, индейцы его и читают, но я-то не индеец и даже не индейка. Более того, я даже не индюк, ибо в отличие от этой птички сперва попадаю в суп, потом начинаю думать. И далеко не всегда успешно. Вот как сейчас. Кому могло понадобиться убить эту девочку?!!

«Ночные бабочки», старые девы и зацикленные мамаши слились в один кошмарный образ. Чтобы их разделить, надо было совместить себя с убийцей, примерить его шкуру. А я упорно оказывалась в шкуре жертвы. «Ты ли, Путаница-Психея…» Я, я. Путаница — это точно. Не уверена насчет Психеи, но психом точно скоро стану. Ниро Вульф, помнится, в сложных случаях начинал шевелить губами, это благотворно сказывалось на мыслительном процессе. Нешто и мне попробовать?..

Попробовала. Не помогло.

Ну, хорошо, зайдем с другой стороны. Предположим, точно известно — кто. Психологический портрет и все такое… Вычислили, одним словом. Есть мотив, есть возможность, и что дальше? На чем этого гада можно прихватить — фактически? Следов от него никаких. Кроме чулок, пожалуй, но это даже не смешно. В конце концов, кроме убийцы их еще кто-то покупает. Иначе не продавали бы. И пусть у кого-то дома лежит две дюжины таких же точно чулок и три нитки фальшивого жемчуга — это, в общем, не доказательство. Для уверенности, может, и хорошо, а дальше?..

7

Каждый имеет фотографическую память. Не у каждого есть пленка.

Луи Дагер

Когда я вставляла в замочную скважину ключ, послышался какой-то слабый шелест. Или хруст. Или треск. Я огляделась. Чуть выше площадки на ступеньке лестницы сидел ангел. Ну, то есть не ангел, конечно, обычный парнишка лет чуть больше двадцати. Но если верить художникам Возрождения — а они были куда ближе к Богу, чем мы сегодня, так что, наверное, знали — ангелы выглядели именно так: узкое, даже длинное лицо, громадные глаза и светлые слегка волнистые волосы до плеч. «Блондинистый, почти белесый…» Правда, ангелы эпохи Возрождения наверняка не носили джинсов и футболок и не завязывали свои кудри в хвостик.

Ангел был знакомый. Видела я его дважды. Второй раз — на похоронах Марины. Ее мачеха Альбина Вадимовна называла «ангела» Костиком, а он не отвечал и вообще выглядел как-то замороженно. Только когда Альбина попросила его остаться на поминки, вздрогнул так, как будто в него иголку воткнули. А в первый раз — около полугода назад — он заходил вместе с Мариной в редакцию. Я не очень хорошо запоминаю имена, но лица фиксирую почти фотографически. А такое лицо, которое уже и не лицо, а, скорее, лик — такое и вовсе не забудешь.

Бедный мальчик! Сейчас он сидел, поджав колени к груди и обхватив их руками. Над острыми джинсовыми коленками виднелся край двух книг in folio — не то ноты, не то альбомы по искусству.

— Костик! — позвала я его. Кто знает, как там принято обращаться к ангелам. — Ступеньки холодные, простудишься.