Маргарита - [24]

— Как же быть?

— Не беспокойтесь, у нас свои проверенные аптечки. Одна тут прямо по переулку через два дома.

— Ой, спасибо, доктор! Сколько я должен?

— С любимого депутата? Как можно, и не уговаривайте, не возьму.

Как только пациент вышел, доктор взял трубку, набрал номер и произнес:

— Тут клиентик к вам за большой партией. Значит, как договаривались?..

Потом он прошел к двери кабинета и произнес в переднюю:

— Азазел, нам комиссионные положены в соседней аптеке, зайди. Купи бутылочку хорошую, тортик.

— А ты?

— Ко мне еще один пациент пожалует.

— Тэк-с, что мучает, что беспокоит?

— Странная совершенно история…

Соколов сразу обратил внимание на икону — Георгий и Змей: змей с черным звериным туловищем, сильным, лапы когтистые с ловкой ухваткой, а у Георгия слабенькая амуниция — копье короткое, маленький щит. Дистанция, с которой можно уже атаковать. Змей выглядит инициативнее, и почудилось — он переставил переднюю опорную лапу, приготовив другую к удару.

— Запах, доктор. Взялся непонятно откуда. Я сам не чувствую, а все говорят, что просто разит кошатиной. Я уже всякими дезодорантами отбить пробовал.

Доктор принюхался и сообщил:

— Да, словно кошку дезодорантом облили, — он подумал чуть-чуть. — Блуд любите?

— В каком смысле?

— Во всех.

— Простите, не понимаю.

— Ну, что тут не понимать. Психическая и биохимическая сферы непосредственно связаны. Совсем вам простой пример: не особенно хотите есть, но начинаете интенсивно думать о каком-нибудь вкусном любимом блюде — что произойдет? — и сам ответил: — Не только повысится слюноотделение, но и биохимия в организме заработает в пищевом направлении — печень, поджелудочная и так далее. И блуд в любой форме, как психический акт, формирует свою биохимию. Вот кошка мартовская воняет ужасно, еще не сделала ничего, а уже воняет.

Соколов хотел сказать, что раньше ведь ничего подобного не было, но удержался от такого «прокола».

«Специалист», он уже понял, кто перед ним, продолжил именно в подуманном им направлении.

— Ресурс, дорогой, подызносили. Дополнительное напряжение, усиливается моторика, вразнос, так сказать, идет. Чего ж вы хотите?

— Вылечиться, — честно сказал Соколов.

И почти жалобно попросил:

— Можно?

— Психическое, дорогой, лечится психическим же. То есть самовнушением, а по научному — формированием правильной установки.

— А как?

— Ну вот, и попробуем.

Икона напротив продолжала к себе привлекать. Доктор тоже взглянул на нее и произнес раздумчиво:

— Да-с, ничего еще не понятно.

Потом вернул взгляд к пациенту.

— Сядьте ровно, с прямым позвоночником… Тэк-с, повторяйте за мной не словами, а всем сознанием. Готовы?

— Готов.

— Отказываюсь от блуда…

— Отказываюсь от блуда…

— И телом…

— А, и телом…

— И мыслями…

— И мыслями…

— И словами.

Соколов хотел сказать про профессию, что словами приходится иногда просто манипулировать, что без этого…

Зверь на иконе напрягся, и сейчас просто снесет Георгия!

— И словами.

Нет, Георгий, ах, умница! Упредил очень быстрым движеньем — копье ушло в плечо зверю всем наконечником, тот больно двинул лапой назад.

— Тэк-с, никаких запахов больше, мой дорогой.

— Вы серьезно?

— Абсолютно серьезно.

— Доктор, сколько я вам должен?

— Ничего не должны, — тот вдруг произнес очень странную фразу: — Кто выиграл, тот и выиграл.

Лягушка в банке перевернулась, пустив пузыри, весело посмотрела и подмигнула.

Иуда хорошо знал путь, по которому нужно спешно идти в Египет, — не по большим дорогам, где их легко настигнет римская конница, он уже проложил в уме движенье по дикой местности, и между теми селеньями, где в дневное время надежно их спрячут.

Он шел на вечерю уверенный, что там благодарно поймут его.

Немножечко опоздал, а когда сел к остальным, Учитель уже говорил про какое-то расставание, про близость чего-то, назначенного к Его из этого мира уходу.

Учитель многое знал наперед, и знал — само собой было ясно из слов, о скорых намерениях Пилата.

Тогда почему они сидят здесь, когда уже темнота упала на город, и можно по два-три человека спокойно его покинуть, уговорившись о месте для встречи?

Сейчас Иуда почувствовал, что не хочет ни в какую темницу.

Да он не хочет и скитаться в Египет — что делать там, и что делать потом?

И чем вообще все закончится через год или два?..

Он подумал, что неминуемо закончится тем же самым — настигнут где-нибудь и расправятся.

Еще одна мысль явилась — Учитель решил пожертвовать собой вместе с ними.

Зачем? Для чего?

А братья, как овцы, не имеют собственной воли и не желают противиться.

«Один из вас предаст сегодня меня», — сказал вдруг Учитель.

Сперва все удивленно затихли…

Заволновались, стали спрашивать каждый: «Не я ли?»

Иуда тоже спросил.

Учитель обмакнул хлеб в соль и подал ему.

Обида вспыхнула — намек был слишком прямой и понятный.

Обида смешала все в голове — события, время… город любимый его, который он должен покинуть и опять где-то, нищенствуя, скитаться.

И вслед за обидой загорелся протест, протест, говоривший, что он не зависит ни от кого и свободен.

Утро седьмого дня, бал Маргариты, разное

— Собирайся, милая, мы отправляемся во дворец Нарышкина, сегодня там бал. Потом убираемся отсюда к чертям.