С личными извинениями позвонил атаман от Донского войска.
— Ты, Игоревич, прости. Сам я был против, но донцы единогласно почти решили вступить в «Эх, Россию».
Другие звонки… ближе к вечеру Митя понял, что от Русского конгресса — его любимого детища — осталась только кучка татар и евреев.
* * *
Представитель администрации, выходя из машины, сразу заметил некоего в плаще с поднятым воротником и надвинутой низко шляпе.
Тот совался в подъезд, и подъехавших заметил слишком поздно.
Администратор сделал знак другим подождать и подошел к человеку.
— Борис Абрамович, но это уже безобразие. Вы нарушаете основные договоренности.
— А как я мог, как я мог не сделать визит любимейшему существу своего близкого друга, не выразить соболезнование, — быстро заговорил тот, — щенком держал ее на руках, — он показал, как держал и баюкал.
— Где остановились?
— Как где, на старой московской квартире. Там, кстати, при шмонах свинтили со всех дверей золотые ручки, ну хоть бы обычные взамен них поставили. Свинство какое-то.
— Слушайте, правила надо соблюдать — после нас.
— А что вы тянете? — он взялся пальцами за рукав и приблизил голову: — Есть один очень простой способ.
— Какой способ?
— Ну-у…
— В пай хотите войти?
— Хочу. Двадцать пять процентов… хорошо, двадцать.
— Нет, заранее не обещаю. Мы сначала сами попробуем.
* * *
— Вадим Робертович, а вы уверены, что никакого скандала не будет?
— Какого скандала?
— Ну, как у Иры.
— Ты меня сравниваешь с этой тютей?
— Я не сравниваю, но она, между прочим, на нервной почве в психушке.
— Вон как.
— Да, полное отсутствие памяти. Помнит только ранний период — когда была пионервожатой, про дедушку Ленина все время плетет.
Ведущий Соколов рассмеялся, это только добавило ему азарта.
— Ладно, я в гримерную. Не бойся, нам черт не брат.
* * *
Госпожа Маргарита Вейлер слушала их внимательно: и про нефть на шельфах, и про газ, про грандиозную евро-азиатскую магистраль, которая возьмет на себя большую часть мировых грузоперевозок…
Насторожило в первый раз, когда увлекшийся «Энергетик» был остановлен словами:
— У вас более тридцати миллиардов долларов отвлеченных средств из самой энергетики, вы их куда дели?
А через некоторое время последовало:
— Вы ведь самоотказники, господа. Выкинули старость на улицы. Так не поступают даже в собачьей стае. Я прокатилась в метро. Днем, когда инвалиды могут просить, двигаясь по проходам. Страшной формы калеки. Кто мешает выделить для строительства удобных инвалидных домов с уходом два-три миллиарда всего, из тех трехсот с лишним, что вы держите за рубежом под крошечными процентами?
Администратор первым понял: все, что они тут мололи, ушло, как вода в песок.
Дальше речь полностью перешла к хозяйке.
— Я просмотрела действующие на настоящее время налоги. На каждый рубль… доллар, неважно, вы получаете от НДС, ЕСН, и подоходного налога более пятидесяти процентов в казну. Это без налога на прибыль. Четыре процента и свыше пятидесяти процентов — кто-нибудь может мне объяснить причину предпочтения не второго, а первого?
Взялся было министр финансов.
— Сударыня, вы забываете о сроках окупаемости…
— Совсем не забываю. Во-первых, бюджетные доходы с этим никак не связаны, я же считала без прибыли, во-вторых…
Разобралась «зараза», подумал Администратор, и манера её — поворачивает не глаза, а голову, неприятно упирая в собеседника взгляд.
— Во-вторых, господа, через два-три года нормально организованное предприятие может быть выставлено на торги, с сохранением профиля деятельности, разумеется. Вот вам и инвестиционный объект, не в чистое же поле вкладывать. Вы мировую практику сколько-нибудь изучали? А шельфовые и прочие запасы разумнее поберечь.
Министр и «Энергетик» хотели было еще что-то провякать, но в комнату вошла дама — стройная, высокая, в черном блестящем брючном костюме с изумрудным колье — в одной руке дама держала бутылку шампанского, в другой — полуотпитый бокал.
— Милая, — обратилась она к хозяйке, — Зина уже приготовила устрицы и к ним отварной рис с красным перцем. Аудиенция закончена, господа. Все вы получите VIP-приглашения на назначенный на послезавтра бал в Нарышкинском дворце. А сейчас ступайте к чертовой матери.
В прихожей двери были открыты, демонстративно назначенные им для выхода, но, ступив за них, трое все почувствовали сперва непонятную пустоту, затем — никакой лестничной площадки — комнатка, освещенная подвешенной к потолку керосиновой лампой, образок в углу, маленькое с темнотою оконце — вроде кельи, что-то такое. Женщина сидит у другого края стола, старая, с белой с прозрачностью кожей, старость не последняя, а у которой еще есть время.
Глаза… в них горе.
И переполняются горем, глядя на них.
Администратор заволновался вдруг, а «Энергетик» торопливо проговорил:
— Мама, ну мы ж как все люди.
В глазах старой женщины появились слезы, и Администратор почувствовал, что ему больно как-то везде.
— Если бы я знала, — рот остался полуоткрытым, — если бы я только знала…
Наваждение просто — они стоят на большой лестничной клетке, два охранника дожидаются их у лифта, «Финансовый» осторожно посматривает, а «Энергетик» встряхивает головой, двери большого лифта уже открыты.
