Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - [171]
В следующем году в Париже сыграли пьесу драматурга Эдуарда Бурде, названную просто «Марго». Это нечто вроде саги, где собраны все знаменитые фигуры второй половины XVI в. Здесь, конечно, присутствуют Карл IX, Генрих III, Алансон, король Наваррский и Екатерина, а также придворные дамы королевы, такие, как Кюртон, Ребур и Фоссез, и ее любовники, поклонники или враги — Гиз, Ла Моль, Помини, Ле Га и Брантом; здесь также появляются Андело и Коли-ньи, герцогини Немурская и Монпансье и даже девицы де Лимёй и де Шатонёф! Сама интрига охватывает тридцать лет и ведет зрителя от детства наследников Франции до смерти Генриха III, включив в себя с помощью разнообразных картин все эпизоды, прочно вошедшие в легенду о королеве, в том числе и знаменитый бал 1583 г…
Пять исследований, которые с 1936 по 1940 г. выпустил Пьер де Весьер, хранитель Национальных архивов, были несколько серьезней. Этот биограф Генриха IV тогда готовился посвятить книгу первой его супруге, анонсируя ее в каждой статье, в какой излагал свои открытия. Первая из этих статей была посвящена «Сатирическому разводу», для которого Весьер «не знал ни одного издания, выпущенного до 1663 г.», и это показывает, с одной стороны, что он мало искал, с другой — что он работал с расширенной версией памфлета, из-за чего превратно понял текст. Пытаясь отвергнуть гипотезу, что автором мог быть д'Обинье, он выдвинул доводы, далеко не убедительные, и предложил имя автора, которое историки никогда не рассматривали: им якобы был «экстравагантный Шарль де Валуа», иначе говоря, граф Оверньский[872]. Экстравагантной выглядит скорей эта гипотеза: у племянника Маргариты, конечно, были причины желать ей отомстить, но непохоже, чтобы он когда-либо это сделал. Автор бездарных «Мемуаров», бывший заговорщик, вернувшийся в милость при Людовике XIII, даже не упоминал о своих ссорах с ней. Кроме того, он едва ли имел такие знания о юности королевы и о ее жизни в Гаскони, какие проявляет автор памфлета.
Сюжетом следующей статьи были «Маргарита де Валуа и Лига в Оверни». Весьер описывает там этапы поселения в замке Карла, а потом в Юссоне на основе новых документов, в частности, нескольких неизданных писем Генриха III Канийаку и депеши муниципалитета Ле-Пюи консулам Лиона, освещающей «мятеж» гарнизона королевы в самые мрачные времена первых лет ее жизни в Оверни. В остальном почти ничего нового нет: что-то взято у Сен-Понси, что-то у Лозена, что-то у Марьежоля, причем имена этих авторов не называются. Однако историк выражает раздражение ошибками коллег, отказываясь «ступать на грязную почву, которую многие биографы королевы истоптали так, что она стала непроходимой»[873]. Упоминая «Уголок спальни», он находит анализ Ратель более разумным по сравнению с рассуждениями всех, кто хотел представить этот диалог как сочинение Маргариты. И выражает, несколько более настоятельно, чем в первой статье, желание восстановить минимальное правдоподобие в биографии королевы.
Две следующих статьи, датируемые тем же годом, показывают, что он несколько умерил свои планы. Не то чтобы ему расхотелось реабилитировать Маргариту, но стало недоставать материала. Фактически в обоих исследованиях рассматривается один сюжет, упомянутый и в предыдущей работе: Весьер нашел приписку к завещанию королевы, датирующуюся первым десятилетием XVII в. и содержащую список ее владений. На ее основе историк очень детально воссоздает образ жизни, круг чтения и занятия последних лет жизни Маргариты. «Еще ничья личность, — читаем мы в первой статье, — не была так затемнена, замаскирована и искажена, как личность Маргариты де Валуа, королевы Франции». И Весьер критикует манию многих коллег объяснять всю ее жизнь романами: «То, что она была страстной любовницей, — понятно! Но […] свою роль в ее жизни сыграло и многое другое, прежде всего упорные политические амбиции, очень сильное злопамятство, горькие разочарования». Во второй статье автор настаивает, что последние фавориты не были ее любовниками, и снова бичует «усвоенный обычай объяснять всю жизнь Маргариты любовью»[874].
Наконец, через два года Весьер вновь вернулся к этому разоблачению, проявив интерес на сей раз к «Юности королевы Марго». «С тем, что она была любовницей, и даже с тем, что это была одна из черт ее физиономии [sic], которые бросаются в глаза, я согласен. Но что она была только любовницей […] — вот в этом я сомневаюсь». Это утверждение начинало становиться рефреном. Впрочем, похоже, это в основном и стремился заявить историк, все еще обещавший выпустить книгу. Причем его протест был до крайности робок, коль скоро аксиому, что королева прежде всего была «страстной любовницей», он не ставил под сомнение и даже воспроизвел инсинуации Марьежоля, упомянув «ту, чей любовный жар всегда будет соединен с прекрасными возвышенными мечтаниями». Кстати, Весьер относил последнего биографа Маргариты к ее защитникам: ведь всем сочинениям, где содержалась клевета на королеву, он противопоставляет «добросовестную, но наивную биографию Сен-Понси, прекрасные исследования Марьежоля и Мерки, ясные и проникновенные страницы Симоны Ратель»
