Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - [11]

.

Мы не замечаем в этих словах того, что усмотрят в них некоторые историки: подтверждения молвы о кровосмесительной связи между Генрихом и Маргаритой. Во-первых, потому что этот слух, придуманный гугенотской пропагандой, родится почти на десять лет позже; во-вторых, потому что мемуарист двора Валуа никогда не позволил бы себе включить подобный намек в «Жизнеописание» Маргариты. Если принцесса была тесно связана с этим братом, то потому, что из всех братьев и сестер он больше всех походил на нее. Возраст (разница между ними составляла всего два года), рассудительность, красота, живость ума, культура и прежде всего положение вне политических игр той эпохи — всё толкало их друг к другу, вплоть до памяти о легендарной паре, какой до них были Маргарита Наваррская и ее брат Франциск I. Их разлучит не какая-то обида, порожденная противоестественной любовью, а исключительный характер отношений, какие вскоре установятся между Генрихом и Екатериной (предпочтения которой были уже заметны), и прежде всего политическая конъюнктура той «презренной», как позже скажут оба, эпохи, которая расколола и многие другие семьи.

В самом деле, Франция тогда переживала Третью религиозную войну. Зимой 1568/1569 г., в то время как герцог Анжуйский проводил свою первую военную кампанию, королева-мать и король выехали в Лотарингию, а двор раскололся на партии сторонников продолжения и прекращения войны. Как обычно, Маргарита не осталась в стороне, но сообщает она не о политических перипетиях: во время пребывания на востоке Франции больше всего ее потрясло видение, поразившее мать во время тяжелой болезни. В то время как Екатерина бредила, — рассказывает она, — «и вокруг ее ложа собрались король Карл, мой брат, моя сестра герцогиня Лотарингская и ее муж, многие чины Королевского совета, знатные дамы и принцессы, которые, оставаясь при ней, уже не питали надежду на ее исцеление», она внезапно «увидела», что Генрих одерживает победу, а принц де Конде мертв[32]… Через несколько дней весть о победе при Жарнаке (13 марта 1569 г.) и о смерти этого принца как раз достигла Лотарингии[33]. С этого момента в действительности и началась политическая карьера Маргариты де Валуа; отсюда по-настоящему начинается рассказ о ее жизни. Ей было шестнадцать лет.

Глава II Первые союзы, первые романы (1569–1572)

Победу, одержанную герцогом Анжуйским при Жарнаке, праздновали во всем королевстве. Не то чтобы он там сыграл решающую роль как военачальник: если верить старику Таванну, он только присутствовал и пожал лавры, добытые для него[34]. Но успех королевских войск на время остановил продвижение гугенотов и лишил их одного из вождей, принца де Конде. Главное, что этот молодой человек впервые проявил себя как воин. Его молодость, энергия, напор позволяли видеть в нем будущего великого государя, подобного отцу и деду; еще не знали, что он блеснул и жестокостью, поглумившись над телом принца де Конде и велев перебить многих пленников[35]. Екатерина Медичи, едва оправившись после болезни, вновь обрела надежду. «Что чувствовала при этом моя мать, которая любила его более всех детей, невозможно выразить словами, как нельзя передать горе отца Ифигении», — пишет мемуаристка, совершая при этом очень курьезную инверсию образов: королева-мать сравнивается с греческим царем, ее счастье обращается в отчаяние, а сын, рожденный для славы, превращается в девушку, обреченную на смерть… В то время как передвижения войск ускорились, а протестанты, которых возглавлял Колиньи, сделали своими вождями обоих молодых принцев — Конде-младшего и Генриха Наваррского, королева-мать вернулась в Париж вместе с королем Карлом IX, но затем немедленно покинула столицу, направившись лично к театру боевых действий. Все лето она посещала армии, председательствовала на военных советах, иногда присутствовала при сражениях. В начале октября герцог Анжуйский одержал вторую победу — при Монконтуре.

В период между 1 июня, когда Екатерина впервые снова увиделась с сыном, и 3 октября, датой битвы при Монконтуре, произошло одно из важнейших событий в жизни молодой принцессы — беседа с прославленным братом. Действительно, когда они свиделись после разлуки, Генрих как-то раз провел сестру в одну из аллей парка, в котором как раз прогуливалась королевская семья, и попросил стать его союзницей. Вот как она передает, прямой речью, его слова: «Сестра моя, то, что мы росли вместе, только обязывает нас любить друг друга сильнее. Вы, верно, не знаете, что из всех братьев я всегда более остальных желал Вам добра и видел также, что Вы по природе своей отвечаете мне такой же дружбой. […] Это было хорошо в наши детские годы, но сейчас уже не время быть детьми. Вы видите, какими прекрасными и великими обязанностями наделил меня Бог и в каком духе воспитала меня королева, наша добрая мать. Вы должны верить, что я люблю и почитаю Вас более всего на свете и разделю с Вами все свои почести и блага». После этих красивых слов герцог Анжуйский сформулировал конкретное предложение: «Я знаю, что Вы обладаете достаточным умом и рассудительностью, чтобы суметь послужить моим интересам перед королевой нашей матерью, дабы помочь мне сохранить милость Фортуны. Ибо моя главная цель — поддерживать доброе расположение королевы. Я опасаюсь, что мое отсутствие может лишить меня ее милостей, поскольку война и обязанности, которыми я обременен, заставляют меня всегда быть вдалеке. […] в опасении чего, изыскивая способы предотвратить несчастье, я считаю необходимым воспользоваться помощью особенно преданных персон, которые представляли бы мои интересы подле королевы моей матери. Я не знаю никого более подходящего, чем Вы, поскольку считаю Вас своим вторым я».