Маргарита Ангулемская и ее время - [2]

Франсуа Рабле (1494–1553)

французский писатель, врач, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1533–1552); боролся с ханжеством и предрассудками, ограничением духовной свободы

Мартин Лютер (1483–1546)

немецкий деятель Реформации, основатель лютеранства (направление протестантизма); отвергал основные догматы католицизма

Жан Кальвин (1509–1564)

французский деятель Реформации, основатель кальвинизма (направление протестантизма); главный труд – «Наставление в христианской вере» (1536)

Предисловіе

предлагаемый очеркъ отнюдь не претендуетъ быть ученымъ изследованiемъ.

авторъ будетъ считать свою цель вполне достигнутой, если ему удастся, хотя бы только до некоторой степени, вызвать передъ глазами читателя образъ королевы наваррской.

въ Рocciи она до такой степени еще мало известна, что ее легко спутываютъ съ другой маргаритой наваррской, супругой Генриха IV, известной своими мемуарами. примеромъ такой ошибки можетъ служить недавно появившаяся в русскомъ переводе Исторiя Литературы Шерра, въ которомъ помещенъ портретъ дочери екатерины медичи и подписано, что она – авторъ Гептамерона. такое недоразуменiе не единичный случай. а между темъ несомненно, что первая маргарита наваррская заслуживаетъ гораздо большаго вниманiя и симпатiи, нежели ея легкомысленная внучка.

въ нашемъ очерке мы старались воспользоваться всеми доступными намъ матерiалами и теми французскими изследованiями, которыя, какъ, напримеръ, статьи Лефранка и книга Лаферрiера, целикомъ основаны на документахъ.

мы пытались дать не только бiографiю королевы, но, хотя бы отчасти, и картину духовной жизни XVi века, жизни кипучей и разносторонней, душой которой, по выраженiю Гастона пари, являлась сама маргарита.

намъ могутъ поставить въ упрекъ то, что мы сравнительно немного останавливались на характеристике королевы какъ писательницы. это объясняется, во-первыхъ, темъ, что насъ лично интересовало ея культурно-историческое значенiе гораздо больше, нежели ея историко-литературная роль, а во-вторыхъ, темъ, что ея произведенiя врядъ ли могутъ представить для русскихъ читателей какой бы то ни было непосредственный интересъ.

въ заключенiе обращаюсь съ чувствомъ искренней признательности къ глубокоуважаемому моему учителю проф. Г. в. Форстену, такъ много помогавшему мне своими советами и указанiями.

[А. Петрункевич]

Le moment parait venu d'essayer un tableau de la vie de Marguerite, de son influence sur son siècle; un tableau où se grouperont autour d'elle tous les personnages qu'elle a aimés, protégés, dirigés: sa mère, son frère, ses deux époux, sa fille et, dépendant d'elle ou inspirés par elle à des titres divers – Lefèvre d'Étaples, Marot, Rabelais, Calvin, Bonaventure Des Périers et tant d'autres. Ce sera la galerie complète de la première Renaissance française groupée autour de celle qui en fut l'âme.

Gaston Paris

кажется, пришло время исследовать картину жизни Маргариты и ее влияние на свою эпоху; картину, где она будет окружена теми, кого любила, кому оказывала покровительство и руководство: это ее мать, брат, два супруга, дочь и – зависевшие от нее и вдохновлявшиеся ею на различные творения – Лефевр д’Этапль, Маро, Рабле, Кальвин, Бонавантюр Деперье и многие другие. это будет завершенная галерея раннего французского возрождения – все соберутся вокруг той, что была их душой.

Гастон Пари

Часть I Маргарита Ангулемская – герцогиня Алансонская 1492–1527

Глава 1 Маленькая графиня

Было 2 часа ночи, 11 апреля 1492 года, когда обитатели старинного Ангулемского замка с радостью узнали, что их молодая графиня, 16-летняя Луиза Савойская, супруга графа Карла Ангулемского, благополучно родила дочь. Новорожденную назвали Маргаритой, что по-латыни означает «жемчужина». Впоследствии современники находили, что Маргарита как нельзя больше оправдывает свое имя; поэты и художники пользовались этим соответствием в своих произведениях, а люди более мистического образа мыслей усматривали в нем перст Божий. Так, филолог Шарль де Сент-Март сообщает:

И когда настал день крещения, князья и вельможи долго спорили об имени, которое ей надлежало дать. Они могли бы назвать ее Шарлоттой или Луизой, согласно французскому обычаю, но Богу угодно было, чтобы ей дали имя, которое бы соответствовало ее будущим качествам… поэтому, согласно Промыслу Божию, она получила имя, в котором, как в символе, Господь дал нам познать, какими дарами он обогатил и украсил свое творение…

Величайшие умы XVI века, талантливейшие люди этой эпохи с замечательным единодушием сливаются в один общий хор похвал этой женщине. Эразм Роттердамский, которого можно назвать Вольтером XVI века, пишет ей в 1525 году из Базеля:

Я долго не решался Вам писать, но, наконец, уступил силе той необыкновенной симпатии, которую я питаю к Вам… уже давно восхищаюсь я и любуюсь теми высокими дарами, которыми наградил Вас Господь: осторожность, достойная философа, целомудрие, умеренность, благочестие, несокрушимая сила духа и удивительное презрение к суете мира сего.

Если Вы спросите меня, откуда я Вас знаю, я, который никогда даже не видел Вас, скажу Вам, что многие Вас знают по портретам, не имея счастья видеть Ваше Высочество. А мне хорошие и ученые люди описали Ваш ум гораздо вернее любого портретиста.