Маресьев - [102]

Иными словами, одним росчерком пера можно было перечеркнуть все то, что создавалось годами и что действительно работало во благо страны и граждан старших поколений. Первоначальная задача состояла в том, чтобы сохранить на постсоветском пространстве единую организацию ветеранов, не допустив ее распада. Не последнюю роль здесь должны были сыграть известность и авторитет Маресьева. Все знали, что если он шел с каким-то вопросом в орган власти или подписывал туда ходатайство, то, как правило, результат был положительным. Вот почему Силантьев попросил Алексея Петровича остаться.

К сожалению, организацию в том виде и в том составе, в каком она была прежде, несмотря на прилагаемые усилия, сохранить не удалось. Первыми из состава комитета вышли ветераны Киева, Минска, Одессы, Харькова, Риги, Вильнюса, Кишинева, Таллина, Еревана, Тбилиси, Ташкента, Душанбе… А дальше все покатилось, словно снежный ком. Все хотели самостоятельности и независимости. Сохранилось лишь 25 региональных центров, но и их работа была парализована из-за прекращения государственного финансирования.

Угроза нависла и над самим комитетом. Сначала у него захотели отобрать здание. Телефонные звонки, письма, «походы» в различные органы власти ничего не дали. В один из дней сотрудники комитета, придя, как обычно, утром на работу, обнаружили, что двери опечатаны, возле здания выставлена вооруженная охрана милиции. Никто не мог понять, что происходит. Полковник в отставке В. А. Косолапов, являвшийся тогда помощником председателя СКВВ, вспоминал: «Сразу мелькнула мысль: „Неужели снова война?“ Мы прибыли без формы. Все растерялись — ведь перед нами был не враг, а своя родная милиция.

Прибыл маршал авиации А. П. Силантьев — в форме, со звездой Героя Советского Союза на кителе. Буквально минуту он постоял, оценивая обстановку и принимая решение. Спросил нас: „Почему не заходите?“ Мы ответили: „Нас не пускают!“ Тогда он обратился к охране: „Вы что здесь делаете?“ Они ответили: „Охраняем“.

Александр Петрович четко, по-командирски обратился к ним: „Я — маршал авиации, председатель Советского комитета ветеранов войны, напоминаю, вы поставлены, чтобы охранять здание бдительно, чтобы мародеры не били стекла, не повредили двери и здание. Срочно вызовите вашего начальника“. Обращаясь ко мне, он сказал: „Виктор Александрович, принесите нож“. Когда я его принес, Александр Петрович лично срезал все печати, наклейки. Еще несколько дней мы боролись за это здание».

Были попытки упразднить и сам комитет. Однако у новой власти все же хватило разума оставить в покое организацию, сплотившую вокруг себя миллионы людей, в трудную годину отстоявших с оружием в руках свободу и независимость Родины. К месту сказать, в 1991 году, по данным СКВВ, в стране на тот момент насчитывалось 6 миллионов 700 тысяч ветеранов войны и 1 миллион 300 тысяч инвалидов.

В марте 1992 года в Москве состоялась конференция, положившая начало Российской организации ветеранов-фронтовиков. В постановлении конференции говорилось: «В связи с провозглашением государственного суверенитета и созданием Российской организации ветеранов войны считать избранный Комитет российской организации ветеранов войны правопреемником Советского комитета ветеранов войны на территории Российской Федерации».

После состоявшихся выборов Российский комитет ветеранов войны (РКВВ) возглавил дважды Герой Советского Союза маршал авиации Н. М. Скоморохов. Прославленный воздушный ас был из числа тех людей, которых всегда заботила судьба Отечества, его подрастающего поколения. Являясь 15 лет начальником Военно-воздушной академии им. Ю. А. Гагарина, Николай Михайлович многое сделал для подготовки квалифицированных летных кадров. Для молодой смены авиаторов им были написаны книги «Боем живет истребитель», «Служение Отчизне», «Тактика в боевых примерах». В перестроечные годы маршал выступал и с острыми статьями, в которых боролся против нападок на Вооруженные силы. Достаточно жестко, но всегда аргументированно он, доктор военных наук, давал отповедь фальсификаторам итогов Великой Отечественной войны.

Маршал авиации Скоморохов был выпускником той же военной авиационной школы пилотов, что и Маресьев — Батайской. Однако однокашникам в тот период было не до воспоминаний о родной альма-матер, давшей им крылья. Лихие 90-е, как теперь историки называют те злополучные годы, стали для них и для всех фронтовиков труднейшим испытанием как в моральном, так и в материальном плане.

«Россия сейчас живет тяжело, — с горечью сетовал Маресьев в одном из интервью того времени. — Это я не новость открываю. А на ветеранах, инвалидах эта тяжесть особенно сказывается. Люди потеряли на войне здоровье, еще носят в себе осколки. У некоторых открываются заново раны. И он не может найти хорошего лекарства. Или в больнице полежать. Не может. У него нет средств. Люди ко мне приходят, жалуются, им совершенно нечего есть. Раньше инвалидам коляски давали, сейчас — „Таврии“. Но, смотрите, какое безобразие: без обеих ног тебе положена машина; без одной ноги, если у тебя культя 20 сантиметров, то тебе машина уже не полагается. Вот такие инструкции. Только если у тебя нога 18–20 сантиметров, тогда дадут машину… И еще много таких непонятных вещей. Тут просто не подберешь слов, как это все объяснить. Очень тяжело сейчас людям».