Марджори в поисках пути - [48]

— Удивительно, — сказала Марджори. — Где ты познакомилась с Лау?

— Во Флориде. В отеле, где остановились мои старики. Я знаю его только месяц. Это было настоящее похищение на белом коне, малышка. У меня все еще слегка кружится голова. Я, должно быть, говорила тебе давно, что собираюсь послать своих стариков во Флориду когда-нибудь…

— Да, ты говорила…

— Конечно. Это были две мои навязчивые идеи — одеть мою маму в шубу и отправить родителей во Флориду. Ты по-настоящему не знаешь их, Мардж. Они, как пара малышей, но они действительно чудесны; а через что они прошли, чтобы я продолжала ходить в Хантер, никто никогда не узнает, кроме меня. Ну, за этот год я сэкономила денег и, таким образом, отправила их. И это случилось. Марджори, веришь или нет, но моя судьба фактически зависела от того, что мой отец знает, как играть в фан-тан. Фан-тан, можешь себе представить? Лау любит эту игру. Никогда не называй жизнь растраченной попусту, пока она не кончится, малышка. Мой отец потратил впустую годы, играя во все карточные игры, известные человеку, и он не смог бы сделать больше, чтобы обеспечить будущее своей маленькой дочери, если бы он работал портовым грузчиком все эти годы. Эта вещь такая фантастическая, Мардж, она зависит от такой тонкой ниточки совпадения, что я абсолютно убеждена — это судьба. Почему я поселила своих стариков в отеле «Виста Вью», если не потому, что он захудалый и дешевый? Что такой богатый человек, как Лау, делал в такой дыре? Только у Лау нашлись на то причины. Его мать умерла в позапрошлом году. Она начала ездить в «Виста Вью» тридцать лет назад, когда он еще был хорошим отелем, и всегда продолжала ездить туда и брала с собой Лау. Он прожил с ней всю жизнь и никогда не был женат, понимаешь? Итак, он просто продолжал ездить в «Виста Вью», как лунатик, и после того, как она умерла. Он говорит, у них есть прекрасный гандбольный корт. И они с Алексом пристрастились к игре в фан-тан. А потом он обедал с моими стариками, потому что был одинок, и, конечно же, они прожужжали ему уши об их божественной Маше. И Алекс просто до смерти тронул его печальными старыми строками из Вольтера и Ингерсолла, Хэкеля и Кларенс Дарроу; Лау считает, что мой отец блестящий, оригинальный иконоборец. И нельзя разочаровать его, потому что, по мнению Лау, это как раз то, кем он является. И он считает, что Тоня, конечно же, величайшая пианистка, которую он когда-либо слышал. Это тоже верно, потому что он никогда не слышал никаких пианистов. Итак, появляется Маша, дочь этих двух блестящих личностей — к счастью, похудевшая на дюйм за всю свою жизнь. Малышка, я впала в лихорадку, подобную которой знали немногие женщины. Когда Лау собирается сделать что-то, уйди с его дороги. У меня не было другой возможности, если бы я даже захотела противиться этому. Я знала его три дня, когда он отправился в центр Майами и вернулся с этим.

Она помахала рукой с перстнем на пальце.

— Ничего утонченного, но убедительно в некотором роде. Я выставляла руку около недели, потому что… ну, я не должна рассказывать тебе, какие оговорки у меня были… но это так, и вот я рассказываю тебе о своей помолвке.

Маша засмеялась.

— Я сейчас немного привыкла. В этом есть некоторое неожиданное очарование. Сказать честно, я стремилась цивилизовать его. Здесь вина его матери, а не его. Она была одной из таких практичных старых набожных вдов. Владела большим количеством недвижимого имущества, распоряжалась им сама, пока Лау не окончил юридический факультет. Потом они оба распоряжались им и действительно сколотили состояние. Она никогда не интересовалась ничем, кроме бизнеса и парой дюжин благотворительных учреждений, которыми она практически руководила сама. Кстати, Лау все еще руководит ими. Таким образом, он просто совсем ничего не узнал. Он считает меня на самом деле сверхъестественной из-за того, что я знаю о книгах, музыке и живописи. А еще он страстный, чертовски страстный, поверь мне, по-своему, конечно. Послушай, как он анализирует стоимость зданий на Седьмой авеню, скажем, и ты не поверишь своим ушам. Он знает об этом все — от того, насколько хороша выгода от матрацной фирмы на третьем этаже, до диаметра труб парового отопления в фундаменте, а также все о зданиях в остальном квартале по обеим сторонам улицы. Я уже начала работать над ним. Я затащила его на оперу в первый же вечер, когда мы вернулись в Нью-Йорк. К счастью, это была «Травиата». Ему она понравилась. Невозможно представить его более изумленным, чем тогда. Он все время повторял: «О, это выдающаяся вещь, это действительно интересно». Ой! Это что — дождь?

Она протянула руку к лицу и взглянула на небо.

— Откуда, черт возьми, взялись эти тучи? Вот тебе и март.

Они побежали сквозь брызгающие капли, придерживая свои шляпки, и едва добрались до фойе отеля, когда на улице начался проливной дождь. Девушки все еще смеялись и отдувались, усаживаясь за столиком у окна и заказывая выпивку. Серый косой дождь гнал людей, прикрывшихся газетами, с улицы. Даже красивые экипажи уезжали с площади, кучера укрывались в пончо, с хвостов и обвисших ушей усталых лошадей струилась вода.