Марджори в поисках пути - [43]

Чтобы не расплакаться, она проговорила:

— Я должна идти.

Было без семи минут девять, когда он поцеловал ее в щеку и посадил в такси.

— Развлекайся в Голливуде, — успела сказать она перед тем, как такси тронулось.

Неясно соображая, она поехала домой и переоделась. Потом она не смогла поймать такси; ей пришлось идти пешком на Бродвей. Потом такси поцарапало крыло о грузовик на полпути в больницу, и еще десять минут пролетели, пока водители спорили и обменивались номерами прав. Было без пяти десять, когда она подъехала к больнице. Она встретила Морриса Шапиро в фойе; он выходил в пальто и серой шляпе, которая всегда казалась слишком круглой и слишком большой. Он шел, ссутулив плечи.

— Моррис!

Он взглянул на нее.

— О, привет.

— Боже, ты уходил отсюда без меня?

— Я подумал, что-то случилось и ты не придешь. Было все хорошо, но…

— Моррис, я звонила два часа назад. Разве ты не получил моего сообщения?

— Какого сообщения? Нет. Никакого сообщения я не получал. Какая разница? Я собирался в кино. Хочешь пойти? Или занята чем-то?

— Я клянусь Богом, что звонила, Моррис. Эта новая идиотка на коммутаторе… я задушу ее… я оставила сообщение…

Моррис говорил очень мало в такси. Он любезно отвечал на вопросы о вечере и отмахивался от ее извинений. Они пошли в ослепительный ресторан, отделанный в гавайском стиле, недалеко от «Уолдорфа». После того как они станцевали пару медленных танцев и сидели и курили за столиком, Моррис спросил:

— Марджори, ты случайно была не с Ноэлем?

Ошеломленная, она кивнула.

Он устало улыбнулся.

— Расскажи о твоих экстрасенсорных способностях. Я думал об этом когда-то. Это совершенно правильно.

Потом она объяснила: неожиданная встреча, просчет во времени, несчастный случай с такси. Он продолжал кивать.

— Моррис, мне было приятно встретить его. Я никогда этого не планировала, ты знаешь. Я бы повесила трубку, если бы он позвонил. Но мне было приятно. Я в первый раз поняла, что действительно излечилась.

— Это хорошо. Хотя ты и устала, ведь так? Ты выглядишь усталой.

— Так, немного. Но мне забавно.

— Да, и мне тоже. Мы еще выпьем и потанцуем перед тем, как уйти.

Она старалась придать больше страсти своему танцу. Но он действительно был слабым танцором. Как на грех, оркестр начал играть одни румбы, в которых Моррис был особенно неуклюж.

Итак, доктор Шапиро проводил Марджори домой рано в тот вечер.

Марджори перестала работать в больнице спустя пару недель, скопив около сотни долларов. Доктор Шапиро не приглашал ее обедать и не звонил с того вечера; и несмотря на то, что ее это немного унижало, она довольно спокойно к этому отнеслась. Он был серьезен, случайно встречаясь с ней в коридорах больницы. Когда она уходила из приемного отделения в последний раз, он сердечно сказал «до свидания».

9. Ставится "Принцесса Джонс"

Помолвки и свадьбы ее друзей по колледжу, кузин и знакомых по храму все продолжались и продолжались. Привлекательные девушки почти все были замужем, а теперь выходили менее привлекательные. У нескольких знакомых были дети. Несколько подруг имели двоих детей, а Розалинда Бойхэм была беременна третьим. Розалинда казалась совсем отдалившейся во всех отношениях, когда Марджори случайно встречала ее, грузную, идущую вперевалочку, где-нибудь в магазине или на улице. У Розалинды при этих встречах на лице появлялась улыбочка непонятного изумления, которая сильно раздражала Марджори. С какого же времени, думала она, красивая девушка чуть старше двадцати одного года становится ничтожным уродцем? Розалинда, которой исполнилось двадцать три года, выглядела уродливо со своим огромным животом, большим задом, обвисшей грудью и деловым, довольным видом сорокалетней женщины, когда жонглировала пакетами и свертками.

Прибытие каждого выгравированного приглашения вызывало новую панихиду по Моррису Шапиро у миссис Моргенштерн. Марджори переживала горькое время. Она не могла объяснить, что потеряла какую-либо надежду влюбиться в доктора и что он оказался достаточно умен, чтобы почувствовать это и оставить ее. Не существовало слов для этого. Марджори легко допускала, что была недостойна Морриса Шапиро, что он был лучше, чем тысяча Ноэлей Эрманов, что она сочла бы за счастье чистить ботинки и штопать рубашки такого прекрасного мужчины. Это все было правдой. Но что это означало? Ее сердце закрылось.

У нее было множество свиданий, главным образом, чтобы избежать вечеров в кругу семьи. Она была занята в ролях в театральных труппах, которые ничего не платили. Она вернулась к своим старым друзьям — «Бродячим актерам» в YMHA[7], и даже имела успех в роли Норы в «Кукольном доме», но душевные переживания были гораздо сильнее, чем все остальное, даже когда она раскланивалась на громкие аплодисменты. Зрительный зал, сцена и занавес, казалось, отступили, как и театр ее детства. Романы расцветали и увядали всю зиму, пока она репетировала то с одним составом молодых актеров, то с другим. Не раз она хладнокровно думала о любовной связи. Красивые молодые околотеатральные бродяги продолжали убеждать ее, что ни одна девственница не может изобразить истинное чувство на сцене. Марджори почти верила этому. Но ни один из этих парней на самом деле не искушал ее; они казались пустыми игрушечными мужчинками после Морриса Шапиро. Тщетно они завлекали ее в свои обшарпанные маленькие квартирки, угощали дешевыми хлебными виски, тушили свет, читали вслух стихи и проигрывали сентиментальную музыку на фонографе. Марджори отгоняла их, зевая.