Марат - [25]

Но если памфлет безвестного сочинителя, как и иная политическая литература избирательной борьбы 1774 года, был вскоре предан в Англии полному забвению, то для самого автора это сочинение имело очень большое значение. В нем Марат впервые определил систему своих взглядов по общественно-политическим вопросам. Это не были случайные и преходящие мысли. Замечательно, что философские и социологические взгляды Марата со времени «Цепей рабства» почти не подверглись изменениям. Конечно, жизнь ставила новые вопросы, в каждом следующем произведении появлялось нечто отличное не только по материалу, но и по его толкованию, в новой политической обстановке менялись политические взгляды Марата, в особенности его тактические взгляды. Иначе и быть не могло. Но система философско-социологических взглядов, сформулированная Маратом впервые в «Цепях рабства», оставалась на протяжении его последующей бурной революционной деятельности почти неизменной.

Уже в этом первом своем произведении, посвященном общественно-политическим вопросам, Марат предстал как смелый и решительный революционный демократ. Таким он и остался до последних дней своей жизни.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ПЕРЕД РЕВОЛЮЦИЕЙ

Прошло пятнадцать лет.

В Париже, на улице Старой голубятни, в просторной квартире жил и трудился уже немолодой — ему шел пятый десяток — известный врач и ученый, доктор медицины Жан Поль Марат.

В его приемной по утрам было всегда много народу. Люди разных возрастов, разных чинов и званий, и жители столицы, и прибывшие издалека, терпеливо ожидали, когда придет их черед. Пораженные самым тяжелым недугом с надеждой ожидали, когда откроются двери кабинета. Об этом докторе, приехавшем в Париж из-за границы, рассказывали самые удивительные истории; молва называла его чудесным исцелителем. Было известно, что доктор Марат возвратил зрение человеку, который более тридцати лет ничего не видел; это не было вымыслом досужих кумушек: имя этого человека было господин де Лилль.

Доктор Марат был не просто лекарь, а еще и ученый. Он применял совершенно новые методы лечения — он лечил электричеством.

Но, главное, у Марата-врача был зоркий, как бы проникающий во все глаз и тонкий слух. Диагноз он ставил быстро и безошибочно. Турский интендант дю Клюзе благодарил маркиза Шуазель за данный им совет пригласить к находившейся в опасном положении больной доктора Марата. «Этот просвещенный человек, — писал о Марате дю Клюзе, — …в один миг увидел то, что целому факультету удалось найти лишь после долгих наблюдений».

Из уст в уста передавали рассказ о том, как доктор Марат добился исцеления больной маркизы Лобеспин, состояние которой считалось безнадежным.

К доктору Марату обращались во всех тяжелых случаях как к единственному врачу, который может спасти жизнь, когда уже не остается никакой надежды. Господин Прево, главный казначей ведомства мостов и шоссейных дорог Франции, умолял спасти его жену и признавался, что возлагает на доктора Марата последние упования.

Маркиз де Гуи настоятельно просил Марата прийти на помощь смертельно больному юноше, состояние которого было признано безнадежным. Но маркиз Гуи еще надеется на спасительную помощь доктора Марата, ибо он «врач неисцелимых».

«Врач неисцелимых» — немногие из медиков того времени заслужили это почетное прозвание.

Слава Марата как врача росла. Его приглашают ко двору. В течение ряда лет, с конца семидесятых по середину восьмидесятых годов, он состоит врачом при дворе графа Д’Артуа, брата короля Людовика XVI. Но двери его кабинета по-прежнему открыты для всех больных — богатых и бедных, знатных и бесправных. Его известность растет и растет.

Сам Марат в одном из писем, относящихся к 1783 или 1784 году, так писал о своей деятельности и своем положении как лечащего врача:

«Шум, вызванный моими блестящими излечениями, привлек ко мне колоссальную толпу народа. Двери мои постоянно осаждались лицами, которые приезжали со всех сторон советоваться со мной. Так как я был в то же время физиком, то знание природы давало мне огромные преимущества: быстрый глаз и уверенность приема…»

Но доктор Марат не мог отдавать всего своего времени врачеванию больных. Он ограничивал прием, он, как о том свидетельствуют его письма, отказывался от приглашений.

Часть помещения его обширной квартиры была отведена под лаборатории. Здесь находились тигли, здесь были колбы, пробирки, сложная аппаратура для физических опытов, для исследования невыясненных проблем оптики, изучения действия электрической энергии. Это был большой, заполненный сложными приборами физический кабинет, могущий показаться непосвященному таинственным и загадочным.

Здесь Марат проводил долгие часы, ставя сложные опыты, проверяя свои догадки и наблюдения, накапливая терпеливым, упорным трудом большой экспериментальный материал, необходимый для обобщений по исследуемым проблемам физики.

Две комнаты в доме Марата были отведены под другую лабораторию. Здесь врач-физиолог с помощью скальпеля производил опыты над живыми животными, здесь же он производил вскрытие трупов, которые ему доставлялись по его просьбе из госпиталей.