Марат - [2]

Когда она произойдет? Какой она будет? Да и будет ли она вообще?

Даже в конце восемнадцатого столетия, в царствование последнего короля старой монархии Людовика XVI, никто бы не мог ответить на эти вопросы с определенностью. Более того, тогда мало кто еще осознавал, что революция уже стучится в двери.

Правда, еще в 1734 году один из родоначальников Просвещения, Шарль де Монтескье, опубликовал исторический трактат под названием «Размышления о причинах величия и падения римлян». Шарль Луи де Монтескье, барон де ла Бред, бывший председатель парламента в Бордо, член Академии, был писателем глубокого ума, но крайне осторожным в своих гласных суждениях. Он не проводил прямых параллелей между прошлым и настоящим; он ограничивался лишь намеками, впрочем, вполне понятными для его читателей.

Четверть века спустя другой виднейший представитель Просвещения, Жан Жак Руссо, высказался гораздо яснее: в «Общественном договоре» он утверждал, что революции могут быть столь же благодетельными для народов, как кризис для исцеления больного.

Мысль эта была принята многими современниками лишь как одна из оригинальностей знаменитого, но чудаковатого философа. Конечно, как и все, что выходило из-под пера прославленного автора «Новой Элоизы», и эта идея была принята в аристократических салонах с почтительным вниманием. Но само увлечение сочинениями Жана Жака Руссо не только в среде молодых людей разных чинов и званий, но и в великолепных особняках богачей и старинных дворцах родовой знати свидетельствовало о том, что там революции не боялись и в нее не верили. Более того, когда разразилась американская революция, ее встретили в кругах аристократической Франции с живым интересом и с нескрываемым сочувствием. Даже в «Сиреневой лиге», придворном кружке королевы Марии Антуанетты, одобрительно отзывались об американцах. Позже правительство «божьей милостью» короля Людовика XVI не побоялось вступить в военный союз с заокеанской республикой мятежников против королевской Англии. В покоях Версальского дворца царила глубокая уверенность в полной невосприимчивости Франции к образу действий и идеям ее заокеанских союзников.

«Революция», «конституция», «республика» — все это, может быть, подходило для далекой и дикой страны, населенной индейцами и белыми бывшими каторжниками, в этом, не знающем истории Новом Свете. Но в передовой и просвещенной Франции, в течение тысячи лет благоденствующей под скипетром монархии, повторение чего-либо подобного было бы невероятным, невозможным.

Так полагал по крайней мере руководитель внешней политики короля Людовика XVI граф Вержен, рекомендуя своему монарху оказать денежную, а затем и военную помощь мятежным колонистам, поднявшимся против власти британской короны — давнего соперника Франции. И это мнение королевского министра в большей или меньшей степени разделяли его августейший сюзерен и большинство слуг и советников короля — высшая придворная знать.

Но вот примерно пятнадцать лет спустя после выхода в свет «Общественного договора» Жана Жака Руссо, в самом начале американской революции, в 1774 году, было опубликовано сочинение французского автора, по своему содержанию как бы перекликавшееся с нашумевшим произведением знаменитого мыслителя. И в этом новом сочинении уже не робко, как у Руссо, говорилось о возможном целебном значении революции, а уверенно, громко, во весь голос утверждалось бесспорное, непререкаемое право народа на революцию, а само восстание против тирании деспотизма провозглашалось обязанностью и высшим долгом народа.

Правда, книга эта не произвела никакого впечатления во Франции и автор ее никого не заинтересовал. Она вышла небольшим тиражом не во Франции, а в Англии, не на французском, а на английском языке, с обращением к английским читателям. Книга называлась «The chains of slavery» — «Цепи рабства», и в подзаголовке ее прямо указывалось, что она выходит в свет в связи с начавшейся в Англии парламентской избирательной борьбой. Автор предпочел скрыть от читателей свое имя.

Но прошло еще пятнадцать лет, и революция, к которой призывал неизвестный автор незамеченной книги, стала действительностью: она разразилась в 1789 году во Франции с силой и размахом еще небывалыми дотоле в истории.

В 1793 году вышло в свет второе, на этот раз французское издание этой книги. На ее титульном листе было полностью обозначено имя автора. Это было одно из самых славных и грозных имен революции: Жан Поль Марат, Друг народа.

ГЛАВА ВТОРАЯ СЕМЬЯ

Жан Поль Марат родился 24 мая 1743 года в маленьком городке Будри, близ Невшателя, в северо-западной части Швейцарии.

Времена легендарного Вильгельма Телля, героической борьбы швейцарских крестьян против австрийских феодалов-угнетателей остались далеко позади. Швейцария второй половины восемнадцатого века была патриархальной патрицианской республикой. Время здесь шло, казалось, медленнее, чем в других странах Западной Европы.

Но если Швейцария была провинцией Европы, то Невшатель был швейцарской провинцией, и для жителей маленького Невшателя Женева представлялась блистательным городом.