Маракотова бездна. Страна туманов - [42]

– До восьми еще долго, Тэд. У нас в запасе уйма времени.

– Садитесь, сэр, садитесь! – загремел Челленджер, пощипывая бороду. Это было явным сигналом того, что он начинает выходить из себя. – Ничто так не раздражает меня, как человек, который маячит за спиной. Возможно, это атавизм, но страх того, что тебя проткнут сзади кинжалом, мешает собраться с мыслями. Ради бога, положите свою шляпу. Над вами ореол человека, который вечно опаздывает на поезд.

– Все дело в журналистской привычке, – ответил Мэлоун. – Если ты не успеешь вскочить в уходящий поезд, то останешься ни с чем. Даже Энид начинает это понимать. Но сейчас вы правы: у нас достаточно времени.

– Куда вы отправляетесь? – задал вопрос Челленджер.

Энид раскрыла записную книжку.

– Мы уже побывали в семи местах: Вестминстерском аббатстве, церкви Святой Агаты, соборе на Тюдор-плейс. А также в католической церкви в Вестминстере, пресвитерианской{61} на Энделл-стрит и унитарной{62} на Глостер-сквер. Сегодня нам предстоит нечто необычное. Мы должны будем познакомиться со спиритуалистами{63}.

Челленджер фыркнул, как разъяренный буйвол.

– В таком случае на следующей неделе вам предстоит отправиться в приют для буйнопомешанных, – сказал он. – Мэлоун, вы хотите сказать, что эти несчастные имеют собственную церковь?

– Я пытаюсь это понять, – ответил Мэлоун. – Перед тем как взяться за дело, я всегда тщательно изучаю факты. У спиритуалистов более четырехсот зарегистрированных церквей по всей Великобритании.

Теперь Челленджер зафыркал, как целое стадо буйволов:

– Кажется, не существует предела человеческой глупости. Гомо сапиенс? Гомо идиотикус! К кому они обращают молитвы, к духам?

– Именно это мы и хотим выяснить. Нам обещали предоставить полную информацию. Должен добавить, что разделяю ваши взгляды. Но недавно мне на глаза попались высказывания Аткинсона из госпиталя Святой Марии. Вы знаете его. Он восходящая звезда в хирургии.

– Слышал о нем, специалист по болезням позвоночника.

– Да, это он. Очень рассудительный и уравновешенный человек. Его считают крупным специалистом в области психических исследований – так называют новую науку, которая имеет дело со спиритическими явлениями.

– Тоже мне наука!

– По крайней мере, так полагают многие. Аткинсон принимает спиритизм всерьез. Я консультировался с ним, когда искал литературу. Знаете, что он сказал о спиритуалистах? «Пионеры человеческой расы», – таково было его определение.

– Этим пионерам место в Бедламе{64}, – зарычал Челленджер. – А литература? Что за литературой они пользуются?

– Очередной сюрприз. Аткинсон заявил, что в его распоряжении более пятисот томов. Но он жалуется, что его библиотека оставляет желать лучшего. Книги по спиритизму, кроме английского, издаются на французском, немецком и итальянском языках.

– К счастью, глупцы существуют не только в старой доброй Англии. Чудовищная бессмыслица.

– Ты читал что-нибудь об этом, папа? – спросила Энид.

– Читать об этом? При всем моем желании у меня нет времени на изучение такой галиматьи. Что за вздор ты несешь, Энид?

– Извини, но ты говоришь с такой убежденностью. Мне показалось, что тебе что-то известно.

Челленджер повернул крупную голову и яростно уставился на дочь.

– Человеку, обладающему логическим мышлением и первоклассным интеллектом, нет необходимости углубляться в очевидную бессмыслицу. Должен ли я досконально изучать математику, чтобы доказать несостоятельность человека, который утверждает, что дважды два равно пяти? Должен ли я снова заняться изучением физики, если кучка глупцов уверяет, что письменный стол может воспарить в воздух вопреки законам гравитации? Неужели нужно прочитать пять сотен томов, чтобы разобраться в том, в чем запросто разбирается заурядный полицейский, когда на глаз определяет: мошенник перед ним или честный человек. Мне стыдно за тебя, Энид.

Энид весело рассмеялась.

– Папа, не стоит больше на меня сердиться. Я сдаюсь. Честно говоря, я испытываю те же чувства, что и ты.

– Тем не менее, – вступил в разговор Мэлоун, – некоторые далеко не глупые люди не столь категоричны. Не думаю, что вы станете высмеивать Лоджа{65}, Крукса{66} и других.

– Не стройте из себя идиота, Мэлоун. Каждый большой ум имеет слабые стороны. Это своего рода реакция на набивший оскомину голос разума. Ты вопреки доводам здравого разума даешь слабину перед агрессивной, всепоглощающей бессмыслицей. Вот что произошло с этими уважаемыми мужами. Нет, Энид, я не читал их замечаний и не собираюсь этого делать. Если мы усомнимся в старых истинах, то как нам двигаться дальше? Ответы на все без исключения вопросы подсказывает опыт, английский закон и универсальное здравомыслие европейцев.

– Ты прав, – согласилась Энид.

– Однако, – продолжил Челленджер, – должен признать, что существуют некоторые спорные моменты. – Профессор понизил голос, а его большие серые глаза с грустью уставились в пустоту. – Мне известны случаи, когда самый мощный интеллект, включая мой собственный, не в силах дать вразумительный ответ.

Мэлоун насторожился:

– О чем вы говорите, сэр?

Челленджер колебался. Он, кажется, боролся с самим собой. Профессор, без сомнения, желал облегчить душу, но в то же время откровения болезненно ранили его. Затем, резко махнув рукой, он начал рассказ: