Мар. Червивое сердце - [4]

— Эй, — крикнул отец, — что она делает?

Дэмон рванулась было к нему, но словно ударилась о невидимую стену. Они смотрели друг другу в глаза, и отец вдруг усмехнулся:

— Ну вот, ты прочла моё сердце, но даже не можешь ничего сказать, а значит, у тебя нет власти, ведь по собственному желанию я не пущу тебя в сердце. Ну же, заставь меня, скажи, что ты увидела там?

Лицо Дэмон исказилось, она открыла рот, пытаясь протолкнуть застрявшие в горле слова. Ей явно было больно. Она была в ярости.

Отец тоже видел это и, помолчав, сказал старику (я был уверен, что фраза в первую очередь адресовалась Дэмон):

— Ты спрашивал, что я могу дать ей? Я могу дать ей голос.

И я увидел, как засверкали глаза призрачного существа, как жадность проступила в чертах, потерявших разом всю красоту. Потому что даже демону сложно удержать маску, когда на открытой ладони преподносят мечту. Да и я бы не смог оставаться спокойным, если бы кто-то сказал: «Ты будешь таким, как все».

Глава 2

КОГДА МЫ ВЕРНУЛИСЬ в комнату старика, я уже не замечал въедливого мышиного запаха, да и наваленные всюду старые вещи не казались больше отвратительными. Аромат проклятой вишни и вид её цветков настолько перебили всё это, что тут же позабылось первое впечатление от жилища хозяина Замка. Теперь мы с отцом, не раздумывая, уселись на грязный ветхий диван. Да и сам хозяин выглядел уже не отталкивающе, а просто жалко. Сейчас я видел в нём старого, уставшего человека, сломленного жизнью и стремящегося заполнить пустоту в себе посредством разного хлама.

Старик долго смотрел на нас, прежде чем задать интересовавший его вопрос:

— Как? — Голос его сорвался, он откашлялся и повторил: — Как? Как ты собираешься дать ей голос? Ты маг?

Отец улыбнулся:

— О нет, я человек простой. А простые люди знают, что могут всего добиться своим трудом, а не магией. И тот, кто это понимает, сильнее магов. Я делаю лютни. И это очень хорошие лютни. Я могу из дерева, в котором живёт Дэмон, сделать инструмент, способный издавать такую мелодию, которую никто ещё не слышал. Дэмон получит возможность высказаться музыкой. Эту лютню будут слушать…

— Особенно если она читает сердца своих слушателей, — закончил за него старик.

— Да!

— Ты хочешь власти? Славы? — насторожился хозяин. — Зо-ло-та? — произнёс он нараспев.

— Нет, — покачал головой отец. — Просто хочу, чтобы у моего сына было будущее, ведь я не вечен. Эта лютня будет сделана для него, и Мир не будет знать нужды. Я дам ему надежду. Что у него останется сейчас после моей смерти — только возможность продать себя в цирк и вечно слышать насмешки толпы. Я же дам ему инструмент, который сможет безошибочно находить путь к сердцам слушателей. Мой мальчик станет великим менестрелем!

— Или шутом при дворе королевы, — пробормотал старик, — но у него такая возможность есть и сейчас. И не нужно будет так рисковать. Задумывался ли ты, какое искушение твой сын будет держать в руках? Что, если он пустит Дэмон в своё сердце? Я не говорю, что он захочет сделать это ради выгоды, часто на сделку идут из-за высоких и светлых побуждений.

— Надеюсь, что он устоит, я верю в его разум.

— Я тоже когда-то верил в свой разум. — Старик вздохнул. — Но разум замолкает, когда начинает говорить сердце.

Я внимательнее посмотрел на старика, пытаясь понять, что же изменила в нём Дэмон. Хозяин Замка понял меня без слов:

— Нет, мальчик, я не пускал Дэмон в себя, не настолько уж глуп. Впрочем, не мне хвастаться и мудростью. Я отдал ей свой дом и своё сердце. Да-да, не впуская в сердце, всё же отдал его ей. Я отказался от жизни, став её тюремщиком и её хранителем одновременно.

Старик замолчал, словно размышляя о чём-то или вспоминая. Тишина давила на нас со всех сторон, она, как Дэмон, силилась сказать о чём-то, но также не имела голоса.

— Руби вишню, — наконец обратился старик к моему отцу, — делай из неё лютню. Пусть она поёт в руках твоего мальца. Кто знает, может быть, он будет лучшим хранителем для Дэмон, чем им был ваш покорный слуга.

Я навсегда запомнил звук, с которым топор входил в дерево. Тот плач и вой, которые издавала проклятая вишня. Я смотрел, как падает искорёженный ствол, как осыпаются на землю вонючие цветы, и гадал, не будет ли лютня так же пахнуть разлагающейся плотью, как это дерево. Дэмон не появлялась. Должно быть, она затаилась в стволе вишни, как червяк в спелом яблоке. Вскоре мой отец создаст из этого ствола лютню и червь выползет наружу. Что он захочет тогда сожрать? Меня или сердца тех, кто услышит звучание проклятого инструмента? Мы уносили с собой вишню, но на самом деле выпускали Дэмон из стен Замка, который уже никого не пугал. Но ничего из этого я не решился сказать отцу.

Выйдя за ворота, я вдруг ощутил, что Замок умер. Серые стены его как-то сразу подряхлели, утратили силу, разлитое повсюду молчание перестало быть зловещим — теперь оно напоминало тишину кладбища. И вдруг я почувствовал страстное желание вернуться к старику. Перестав быть нужным Дэмон, он сделался лишним в этой истории. Хранитель выполнил своё предназначение, и она отпустила его. Сколько лет он служил ей? «Я воевал с эльфами», — сказал старик. Та война закончилась давным-давно. Теперь эльфы лишь изгои в дремучих лесах и рабы у богачей. Разве люди живут так долго? Что, если сейчас старик умирает в одиночестве?