Маньяк по субботам - [4]

— А теперь маленький экскурс в далекую историю, — предупредил Шувалов.

Грай уселся поудобнее.

— Никому неизвестно, как появились русские голубые кошки. Есть только легенды, — начал рассказ Шувалов. — Полагаю, что выводить их начали лет триста назад в боярских вотчинах, которые теснились вокруг Москвы. Там были свои конюшни, свои псарни. Царь приглашал на охоту, и следовало являться с собаками. Псам жилось неплохо, но и людям тоже нравилось. Недаром царь Алексей Михайлович издал указ — вольных людей, которые записывались в крепостные холопы, следует бить кнутом и ссылать на Лену. Хозяйство бояре вели натуральное, на усадьбах, в амбарах и погребах собирали большие запасы продуктов. Сюда на кормежку сбегались полчища мышей и еще — черные крысы, разносчики чумы, от которой тогда гибли целые народы. Нам трудно теперь представить, как много значили кошки для наших предков. Появление русских голубых в Европе связывают с именем императрицы Екатерины Великой, которая якобы подарила английской королеве на коронацию пару русских голубых кошек. Дальнейшая история русских голубых печальна. Чистопородные животные, которые остались в Зимнем дворце и в других домах, растворились среди уличных кошек. Порода исчезла, русские голубые погибли, как погибло многое из того, чем гордились наши деды.

— Более позднюю историю я знаю. Для ленинградских кошек она тем более печальна, — согласился Грай. — В блокаду практически всех кошек съели. Когда сняли блокаду, в наследство от нее достались полчища крыс. Леонид Пантелеев сделал запись в блокадном дневнике в январе 1944 года: «Котенок в Ленинграде стоит 500 рублей». Сравним — за 50 рублей можно было с рук купить килограмм хлеба, а сторож получал зарплату 120 рублей. Пришлось собрать по стране и привести специально в Ленинград два эшелона кошек. Старожилы вспоминали — чтобы получить кошку, приходилось отстоять очередь. Расхватали их быстро, многие вернулись ни с чем.

— Видите, как тесно связана история кошачьего рода с историей людей? — усмехнулся Шувалов. — Судите сами. У нас в квартире, сколько я помню, всегда жила кошка. Я с удовольствием возился с ней. Когда отец открыл мне нашу тайну, я поехал в пригород, на берег Финского залива в Шуваловский парк, посмотреть на огромный дворец, в котором жил мой дед. Во дворце располагалось морское училище. Множество курсантов находились внутри здания, у входа стоял дежурный и внутрь меня не пустил. Около входа я заметил двух кошек — необыкновенных, голубых! Кошки сильные, хорошие охотницы. В зубах одна принесла крысу и положила к ногам дежурного. Он достал припрятанный кусочек колбасы и угостил кошек. Видно было, что их здесь знают и любят. Я рассказал об этом отцу. Он в го время был уже плох и не мог ходтъ. Отец заволновался, глаза заблестели, сказал, что, судя по описанию, это и есть та самая знаменитая русская голубая, которую он считал погибшей. Больших трудов мне стоило подкараулить одну кошку у Шуваловского дворца и схватить. Но я не успел убежать. Курсанты заметили меня и поймали. Сгоряча хотели дать взбучку, но я все им рассказал — про отца, про дворец, про кошек, что я биолог и хочу восстановить! породу, считавшуюся утерянной. Курсанты поверили мне, отдали кошек и сказали, что неподалеку, вроде, жил старик, который прежде служил во дворце и сохранил кошек с самой революции. Старик не так давно принес им в корзинке двух этих кошек, сказал, что собирается умирать, оставить животных некому. Еще сообщил, что у его соседей тоже есть такие же кошки, две или три.

— Возможно ли это? — усомнился Грай.

— Вы знаете тот район?

— Неплохо.

— Шуваловский дворец стоит на значительном отдалении от плотной застройки, среди большого парка, напоминающего лес. За парком небольшие дома, даже поселки. Есть где кошкам спрятаться, подкормиться, у кого поселиться. Не забывайте, голубые — искусные охотники, непревзойденные мышеловы.

— То, что вы говорите, удивительно, — улыбнулся Грай. — Ожившая легенда.

— Дальше было еще интереснее, — продолжал Шувалов. — Я нашел двух соседей покойного старичка, у них оказалась еще пара — кот и кошка. Местные жители высоко ценили голубых за красоту и умение ловить мышей. С их помощью я и восстановил породу. У меня появилась возможность развернуться, показать свои способности. И вот тог — международная организация ФИФЕ признала эту породу как новую, зарегистрировала ее.

— Хорошо бы посмотреть, — попросил Грай.

— Копейкин, — попросил Шувалов, — откройте, пожалуйста, кейс.

Копейкин поднял ящик.

— Ставьте сюда, на мой стол, — предложил я.

Шувалов не вытерпел, сам открыл дверцу, позвал: «Елисей, выходи!»

Из походного домика вышел котище, потянулся, сонно посмотрел на хозяина, приветствовал его негромким: «Мр-р-р-н-н-н…»

Я двадцать два года прожил в тверской деревне, у нас всегда были коты — смекалистые, ловкие, старательно охраняли подпол и амбар: мышь поймают и крысу задушат, а птичка зазевается — и ее сцапают. Я понимал толк в кошках.

Кот мне сразу понравился. Изящно и тонко сложенный, с клиновидной головой, на стройных длинных ногах. Короткая блестящая шерсть его была ровного голубого цвета, а по голубому шел серебристый блеск. Кот блестел, словно луна на ночном небе.