Маньяк и его ангел-хранитель - [2]

Ее взрослый вопрос застал Валентина врасплох.

– Да, девчурка, – психопат не умел врать, – я хочу сделать это, но боюсь, что Эммануэль будет больно.

– Я боюсь, – заплакала жертва, – я боюсь, когда делают больно.

Вид ее слез настолько ошеломил Валентина, что Назимов вскочил с кровати и, встав на подоконник, распахнул окно, и встал босыми ногами на самый край пропасти.

До земли было двадцать этажей высоты.

– Хочешь, я покончу с собой, Эммануэль? – спросил он пленницу, безумно сверкая страшными траурными глазами, и отшвырнул нож на пол.

2

Весь разговор между Назимовым и Лидочкой прекрасно слышат два ангела-хранителя. Ведь они незримо находятся в той же самой комнате.

Ангел-хранитель маньяка Назимова – Амниэль и ангел-хранитель Лидочки – Мириам.

Когда Назимов вскочил на подоконник и распахнул створки, встав на краю бездны, Амниэль вышел из стены и обратился к Мириам, который стоял в изголовье постели:

– Я не буду больше его хранить! – и ангел ступает босой ногой на лезвие ножа, который от наступа брызжет в стороны каплями света.

– Ты его ангел-хранитель, – печально возразил Мириам, – ты приставлен к нему от рождения и ты должен следовать черте неба – беречь его жизнь как зеницу ока.

– Он отвратителен. Это его шестая жертва.

Если я спасу его, то девочке уже не спастись. Ремонт закончен. Вода уже пущена и человек вот-вот услышит, как струя льется из крана в ванной. Он специально оставил трубу отрытой. Как только ванна наполнится, он утопит девочку, которую ты уже не сможешь никак защитить, Мириам.

– Да, к несчастью, она обречена провидением. Я слишком мал, чтобы ее заслонить, но у меня хватит сил, чтобы обнять ее невинную душу как можно крепче, и унести перышко в рай.

Ангел девочки – Мириам, – чем-то похож на ребенка. Черты его лица чисты и невинны. Снежные крылья чуть больше ладони. Ангел-хранитель убийцы Амниэль темен и мрачен обугленным ликом. Его белоснежные лебединые крылья огромны. Край их оплавлен чернотой, а кое- где перья забрызганы красным.

– Ты призываешь меня следовать долгу хранителя? – говорит Амниэль, – но моя защита станет победою зла и поражением блага. Он убьет девочку. И сутки будет насиловать мертвое тело. Ты плохо защищаешь свое дитя, Мириам.

И ангел Амниэль вышел к краю глазного яблока Валентина Назимова, где радужный нимб зрачка сиял в центре вселенной, у ангельских ног.

– Ангел-хранитель, – тихо возразил Мириам, – защищает не одно только тело, а душу. Ты это знаешь не хуже меня. Ее душа чиста, на ней ни одной царапины.

– А душа моего некрофила смердит. – Перебил Амниэль, зачерпнув ладонью черноты из зрачка и мрачно любуясь переливами мрака. – Прежде чем спрятать труп, он отрежет палец ребенка и съест. Его душа черна. Я не смог ее ни защитить, ни спасти…

Мириам проводит радужным пальцем по лбу жертвы, сдувая капельки пота, и отвечает:

– Ангелу-хранителю не дано выбирать человека для опеки, как человеку не дано выбирать время рождения. Твой жребий ужасен, Амниэль, но ты должен подчиниться призванию и охранять его жизнь до конца. У души должен быть хотя бы один шанс к спасению.

– Охранять маньяка? Заслонять насильника белым крылом? Защищать некрофила, который откусывает пальцы?! Увольте!

Амниэль гневно опрокинул ладонь, выливая струю черноты в зрачок человека.

Глаза Назимова разом наливаются кровью.

– Да, – ответил Мириам, нежно склоняясь над плачущей девочкой и, сладко усыпляя слезинки, – наш долг отбрасывать свет белизны на пролитую кровь, чтобы ее цвет был празднично ярок.

– Брести по колено в кровищи?! – восклицает в сердцах Амниэль, облетая вокруг ноздрей человека, забитых косматым волосом.

Снежные перья ангельских крыл подрагивают от горячего дыхания Назимова.

– Да, и черпать эту красную жижу чашечками весов, уравнивая благо и злобу.

– Проклятье! Я прикован к нему цепью господней любви!

Ангел летит над расцарапанной до крови небритой щекой маньяка. Малиновая пустыня кожи простирается до самого горизонта с отчаянием ада. Черные волоски щетины торчат из земли крючьями железных колючек.

– Не клянись и не проклинай участь хранителя, а следуй алмазной линии любовного долга. Цепляйся намертво в любое оправдание его жизни.

Мириам встает на колени в изголовье постели и нежно склоняется над лицом ребенка.

Его снежная тень освежает жажду жертвы надеждой спастись.

– У него нет никаких оправданий! Это больное животное, пораженное метастазами похоти.

Амниэль гневно кружит по звездной орбите вокруг черной ресницы убийцы.

– Сила его страсти не может не поражать.

Он перешагнет через любую жизнь, – увещевает его гнев Мириам.

– Но почему? Почему Мириам?! Кто ввинтил в его пах эту кошмарную змею наслаждения и заставил плясать под свист двух узеньких дырочек на головке гада?

Амниэль встает во весь свой ангельский рост на тротуар у подножья двадцатиэтажного дома, стоя напротив убийцы в открытом окне, и глядя прямо в лицо Назимова разгневанным взором.

Волосы дыбом встают на голове, Назимов видит как далека земля. Он пятится назад.

Между тем Мириам говорит:

– Ты сам знаешь ответ. Когда змий соблазнил Адама и Еву, ангел Господень изгнал их из рая. Он взял в правую руку пальмовую ветвь. А в левую – змия. И изгоняя людей, принялся хлестать тем змием по чреслам. И бич его остался в муже. А рана от бича в жене. Это божий бич, Амниэль, – твердо стоит на своем Мириам, обдувая ветерком лицо девочки..