Манускрипт египетского мага - [53]

В тихую ночь того же 1510 года к западному побережью полуострова Индостан, к Малабарскому берегу, подходили корабли португальской эскадры. Матросы высыпали на палубу и с жадностью смотрели на открывающийся их взглядам берег, освещаемый полной луной и мириадами звезд на темном тропическом небе. И только с рассветом они увидели этот берег, покрытый густой тропической растительностью. Им казалось, что это рай на земле. Но этот рай надо было осваивать и для этого части матросов предложили остаться но этой новой земле. Удивительно, но туземцы весьма радушно приняли незнакомцев, которые высадились на берег и в скором времени занялись строительством зданий, устройством плантаций перца разных сортов, который тогда в Европе ценился на вес золота, и обращением туземцев в католичество, для чего десятки монахов были привезены из Португалии в Гоа. Мой предок оказался предприимчивым человеком. Не обращая внимания на трудности, он быстро обзавелся небольшой плантацией перца и вскоре стал не последним помещиком на земле Гоа. Это были годы, когда Гоа получила название «золотая Гоа». Шло строительство роскошных зданий, в первую очередь соборов, для чего из Португалии приехали искусные мастера, архитекторы и строители. Благославляемая святым Франциском Ксавьером, чьи мощи хранятся теперь в Базилике Святого Франциска в серебряном гробу, богатела и расцветала Гоа. Роскошные дома в таком милом для португальцев стиле их далекой родины, с крышами из розовой черепицы над белоснежными стенами, сады со множеством великолепных растений, уютные площади с фонтанами, великолепные соборы — таким стало теперь это место.

На доходы от нескольких перечных плантаций и небольшого оловянного рудника моя семья жила безбедно под благословленным небом Гоа. Это благополучие, заложенное моим авантюрным предком, продлилось многие годы. Весь уклад жизни моей семьи был таков же, как и на родине, в Португалии. За исключением того, что слуги в семье были малабарцами и моя няня, которую я очень любил и которая прожила всю свою жизнь в нашей семье и вырастила несколько поколений де Сикейров, тоже была малабаркой. Несмотря на то, что все жившие в Гоа португальцы были добрыми католиками и, конечно, слуги их тоже были обращены в католичество, время от времени у какой-нибудь служанки появлялись дети. Этих полукровок безмолвно, как должное, принимали и растили в семьях, как приемных детей. И, надо сказать, из них выходили, в основном, очень преданные слуги, управители плантаций, рудников. Они ладили с местным населением, и, в то же время, были близки к высшей касте, к португальцам. Еще бы, все они были наполовину португальцами. Так вот, когда мне исполнилось пятнадцать лет, моя взволнованная старая нянюшка принесла показать мне маленький орущий сверток.

— Его зовут Педро, — сказала моя добрая Хнани, — и он будет твоим слугой.

Потом меня отправили учиться в университет в Лиссабоне. И вернувшись домой уже взрослым человеком, обучившимся всей премудрости негоции и начавшим трудиться у самых известных португальских купцов в качестве стажера, я обнаружил дома пятнадцатилетнего юношу. Это и был Педро. Образование он получил домашнее, но потом дальше учился у святых отцов. И с самого раннего детства ему внушали почтение к моей отсутствующей особе. Поэтому возвратившись я нашел в нем не только покорного слугу, но и преданного и дельного помощника.»

Тут Аполлинарий оторвался от чтения и заметил:

— Это все относится к этому дону Педро, который сидит в гостинице «Лондон», гуляет по Головинскому и исподтишка выполняет какие-то старые поручения своего хозяина.

И Аполлинарий вновь вернулся к запискам дона Мигуэля.

«Педро был очень набожным. Но весьма наивным человеком. Если нашей Хнани не разрешалось потчевать белых детей сказками и россказнями Индостана, то она отыгралась на Педро. Так как он был полукровкой, то она сочла, что может пичкать его всей этой пышной белибердой. В результате такого двойного воздействия Педро обрел вкус к восточной мистике, но в рамках католицизма.

Я все рассказываю вам о моем помощнике для того, чтобы вам стали объяснимы дальнейшие события.

Мои торговые дела повернулись таким образом, что большая доля моей торговли переключилась на ткани. Интерес европейцев к восточным тканям и необходимость везти в Индостан европейские ткани заставили меня искать места, где я мог бы основать перевалочные пункты. Я нашел себе такое место в Персии и вместе со своим персидским напарником, родственником персидского консула в Тифлисе, организовал в Тебризе склад товаров и открыл магазин тканей. Небольшое отделение было у меня и в Тифлисе.

Педро был хорошим помощником. В основном он находился в Гоа, где ведал скупкой индийских тканей по всему полуострову. В делах я доверял ему как самому себе. И не обращал внимания на то, что он почти каждый вечер отправляется на мессу, — святое дело, — но задерживается много дольше, чем длится месса. Но вот как-то однажды, совершенно случайно, возвращаясь поздно домой, я увидел Педро, который торопливо шел в сторону кафедрального собора. Надо сказать, что в католической Гоа были и капуцины, и монахи-паулисты, и отцы доминиканцы. А также иезуиты. Так вот, раньше, во времена Святой инквизиции в кафедральном соборе находилось «святое присутствие», то есть там проходили заседания святой инквизиции. Я удивился, увидев Педро, потому что время мессы уже прошло, а что же ему понадобилось в таком месте после мессы? Я уже говорил, что доверял Педро как самому себе и был неприятно удивлен, увидев его в такое время здесь. Значит, у него были от меня секреты.