Мантык, охотник на львов - [56]

Черезъ минуту его дыханіе стало тихимъ и ровнымъ, какъ у крѣпко спящаго человѣка.

Набѣжавшее было на луну облачко сошло съ него. Точно живая потянулась по серебристой травѣ тѣнь отъ мимозы, захватила часть туши быка. Спускалась къ закату луна. Косматая, перебитая трава налилась серебрянымъ свѣтомъ. Глубже казалась тишина ночи.

— Коля! — обозвалъ Брамбль. — Коля, вы спите? Дыханіе мальчика продолжало быть такимъ же ровнымъ. Онъ крѣпко спалъ.

Мистеръ Брамбль съ неожиданною легкостью для его полнаго тѣла поднялся со своего мѣста, подошелъ къ Колѣ и нагнулся надъ нимъ. Коля, завернувъ ноги въ плэдъ. и подложивъ подъ голову руку, спалъ крѣпкимъ сномъ. Ружье лежало подлѣ него. Мистеръ Брамбль опустился на колѣни и сталъ ощупывать грудь Коли. Коля не пошевельнулся.

XV МАНТЫКЪ МЛАДШІЙ

Коля проснулся отъ грознаго и короткаго львинагр рыка.

Сонъ мгновенно покинулъ его. Онъ всталъ и сейчасъ же въ ужасѣ присѣлъ на траву.

Луна была низко. Наступалъ короткій тропическій разсвѣтъ, и онъ съѣлъ лунныя тѣни. Онъ того все, что видѣлъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя Коля, казалось неяснымъ и призрачнымъ. Громадный левъ стоялъ полуоборотомъ, задомъ къ Колѣ и лапами разрывалъ брюхо быку. Длинный хвостъ съ темною кистью медленно и гибко шевелился. Иногда левъ издавалъ довольное, сытое урчаніе.

Коля, сидя на колѣняхъ, потянулся къ ружью. Но ружья не было тамъ, гдѣ онъ его положилъ. Коля собралъ всѣ свои силы и на мгновеніе отвелъ глаза отъ льва и посмотрѣлъ туда, гдѣ долженъ былъ быть мистеръ Брамбль. Тамъ не было никого.

Голова отказывалась соображать. Ноги стали мягкими и непослушными. Всякая мысль исчезла.

Отъ того легкагодвиженія, которое сдѣлалъ Коля, чтобы схватить ружье, левъ вздрогнулъ и быстро повернулся къ Колѣ. Онъ, должно быть, сейчасъ же увидалъ Колю. Онъ припалъ всѣмъ тѣломъ къ землѣ. Въ пятнадцати шагахъ отъ Коли была громадная львиная пасть. День еще блѣдный, безъ тѣней и солнечнаго блеска, уже народился. Стало свѣтло, и Коля ясно увидалъ огромные клыки, на которыхъ клочьями висѣло темное бычье мясо.

Левъ издалъ такое рычаніе, что, казалось, воздухъ задрожалъ кругомъ. Его хвостъ сталъ съ силою бить по травѣ. Травяныя метелки летѣли вверхъ отъ этихъ ударовъ.

Коля понялъ, что онъ пропалъ. Смутная шевельнулась мысль: — Господи, прости!.. Мама! мама!.. гдѣ ты»…

И оборвалась.

Левъ вдругъ поднялся на заднія лапы. Онъ показался Колѣ въ это мгновеніе громаднымъ. Казалось, онъ закрылъ собою и небо, и мимозы, и траву… Должно быть солнце прорѣзалось въ этотъ мигъ и ослѣпило Колю. Точно какая-то невѣдомая сила отбросила льва въ сторону, и онъ упалъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него. Страшный громъ оглушилъ Колю. Все завертѣлось передъ его глазами, стало темно, и Коля потерялъ сознаніе.

Онъ очнулся отъ ласковаго голоса. Грубоватая рука поддерживала его голову подъ затылокъ. По губамъ лился холодный тэджъ, металлическая фляга ударяла по зубамъ. Закрытые глаза были залиты золотымъ огнемъ солнечныхъ лучей. Коля слышалъ ласковыя Русскія слова, и это было такъ необычайно, что Коля боялся открыть глаза, чтобы не разрушить ихъ очарованія.

— Коля!.. Коль!.. милый Коля… Да какъ же такъ случилось?.. Безъ ружья-то!.. Ахъ, ты сердешный… И ножа даже нѣту…

Голосъ Мантыка.

Коля несмѣло открылъ глаза.

Все горѣло въ солнечномъ блескѣ. По синему небу поднимался огненный шаръ. Передъ нимъ, весь въ сіяніи солнечныхъ лучей, въ малиновой шелковой шапочкѣ, въ бѣлой рубахѣ, перетянутой кожанымъ поясомъ, на колѣняхъ стоялъ загорѣлый, совсѣмъ черный, какъ абиссинецъ, Мантыкъ. За нимъ, распростершись на бурой отъ крови травѣ, съ большимъ ножомъ подъ лѣвой лопаткой лежалъ громадный левъ. Его глаза были закрыты и что-то мрачно суровое было въ глубокихъ складкахъ на лбу убитаго льва.

— Мантыкъ! — тихо сказалъ, все еще не вѣря своимъ глазамъ, Коля. — Какъ же ты тутъ очутился?

— По Божьей волѣ, - прошепталъ не менѣе Коли взволнованный Мантыкъ. — Сказано псалмопѣвцемъ Давидомъ: — «на рукахъ возмутъ тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою»… Помнишь, дѣдушка-то училъ?… «Попереши льва и змія!»..

Мантыкъ горделиво оглянулся на убитаго льва и не удержался, быстро бросилъ:

— Мой — третій?!..

Коля совсѣмъ очнулся. Онъ ощупалъ себя. Свободно висѣла сѣро-желтая куртка. Пояса съ ножомъ ни на ней, нигдѣ кругомъ не было. Куртка была разстегнута. Привычнымъ, столько разъ и во снѣ и на яву повторяемымъ движеніемъ, Коля хватился за грудь. Тамъ не было маминаго мѣшечка съ драгоцѣннымъ завѣтомъ дяди Пети.

Коля поникъ головою….

— Мантыкъ, — сказалъ онъ тихо, точно, уже не удивляясь, что Мантыкъ оказался подлѣ него. — Мантыкъ, ты знаешь! Это онъ все сдѣлалъ!

— Кто?

— Англичанинъ.

— Что сдѣлалъ?

— Привелъ сюда, усыпилъ своимъ ромомъ.

— Можетъ быть, еще нарочно туда подмѣшалъ чего, — быстро вставилъ Мантыкъ, — они, англичане-то, башковатые бываютъ.

— А потомъ взялъ мое ружье, ножъ…. и бумагу… Но откуда онъ могъ все узнать?

И страшное подозрѣніе, что это мистеръ Стайнлей могъ выдать его тайну, охватило Колю. И это подозрѣніе было хуже всего.

Онъ всталъ. Его ноги дрожали.

— Ты посмотри на льва, — сказалъ, не зная, какъ утѣшить своего друга, Мантыкъ.