Манифест Унабомбера - [8]

А какой, скажите, пожалуйста, человек в здравом уме, зная в совершенстве человека и его психологию, будит любить его? Великий Инквизитор тоже заботился о благе людей, тоже вёл их к светлому будущему, но любил ли он их?

Не раз и не два, анализируя в Манифесте вероятный исход «взаимоотношений» технологической системы и революции, Качинский указывает на неизбежные крупные человеческие жертвы. Как революционер он честен — он предупреждает людей о том, к чему их призывает. Но вот сожаления в его голосе не слышно: массы погибнут — это неизбежно, и всё.

Будьте уверены, если Качинский доживёт до революции против технологии и окажется в этот момент на свободе, он не остановится, если количество жертв будет гораздо большим, чем он прогнозировал. И для этого нужно не человеконенавистничество, а мужество. Мужество исследователя у Качинского точно есть — об этом говорит заключительный пункт его Манифеста (параграф 232). Да и мужества революционера ему не занимать — ведь он знал, на что шёл. (Отметим, что если некоторые наши утверждения относительно личности Отшельника противоречат друг другу, то это само собой разумеющееся явление, т. к. гениев нельзя полностью проанализировать и уж тем более разложить всё у них по полочкам.)

Последнее своё «криминальное» прозвище Тед Качинский получил, уже будучи лишённым свободы — его прозвали не иначе как "новым Раскольниковым". Да, разумеется, "кровь по совести", людишки, которые "никогда далеко не шагают" и проч., и проч. Но есть у Качинского и другой раскольниковский талант — нравиться людям и нераскаявшимся.

V. Манифест Унабомбера в России и для России

В России, как и во всякой технологической стране, к тому же мечтающей оказаться в разряде «развитых», Манифест так же необходим, как и в Америке, для которой он, собственно, и был написан. Несмотря на то, что в своей монографии Качинский рассматривает историю и проблемы исключительно американского общества, а не какого-нибудь абстрактного, которое можно было бы использовать в качестве лекала для обществ всех остальных стран (с точки зрения теории мировой революции так было бы правильнее), не так уж и трудно перевести анализ и выводы Качинского на российское общество.

У нас экологическое движение, и тем более радикально-экологическое — явление новое и всецело завозное, это, по сути, бездушный слепок с аналогичных движений в западных странах. Не то, что заботиться об экологии не в духе русского народа (народ — русский, а общество — российское), но то, что у нас сейчас делается, отдаёт явным западничеством. Впрочем, какие напасти, такие и средства.

Было бы весьма разумно, если бы наше только начавшее развиваться экологическое движение вобрало в себя хотя бы некоторые тезисы и умозаключения Качинского. А иначе рано или поздно оно последует вслед за своим западным прародителем — превратится в бессмысленную колотушку сторожа, которая своим стуком скорее заставляет насторожиться злоумышленника, чем отпугивает его и тем более причиняет ему какой-то вред.

Впрочем, не будем питать себя иллюзиями — пацифисты-экологисты боятся Унабомбера, и слушаться его не станут. А, может, и станут. Потому что каждый глубоко в душе понимает, что сегодня правильно поступать — только так, как поступал Тед Качинский. Он шёл по крови. Время сейчас такое.

Отечественный читатель уже давно знаком с текстом Манифеста — у нас его тоже любят публиковать в сети. Помимо того, что по нашему глубокому убеждению "Индустриальное общество и его будущее" должно быть издано в печатном виде и в России (хотя мы не уверены, что до нашего издания не существовало печатной версии этого документа), мы воплотили этот проект и из-за нашего недовольства переводами, размещёнными в рунете. В конце концов, если их переводчики считают своим долгом написать во вступлении, что Качинский был высокообразованным человеком, то почему его работу нужно переводить таким залихватским "молодёжным языком"?

Мы не стали утруждать себя тщательным анализом обнаруженных версий и просмотрели далеко не все существующие в сети тексты, так что мы даже не можем сказать, переводили ли их разные люди или все интернет-публикации есть один тот же текст, у некоторых для проформы немного отредактированный. Для того, чтобы забраковать те версии, которые мы находили, было вполне достаточно обратиться к параграфу 97 и посмотреть, как переведено слово "the Kuomintang" — некоторые версии «Гоминьдана» нас просто поражали. Или параграфы 55–57, где упоминается Фронтир (the Frontier) — чего только не придумают. Всё-таки нужно хоть немного разбираться в вопросе, по которому ты переводишь работу.

В нашей памяти запечатлелись такие слабые переводы, что зачастую в них было невозможно уловить связанного смысла даже в отдельном параграфе, что уж там говорить о всём тексте. Форменный беспредел — ведь Качинский расписывал всё буквально по слогам. Другие горе-переводчики не утруждали себя перевести Манифест полностью — уж комментарии Качинского (всего их 36) как минимум выкидывали. А ведь иногда для понимания текста без оригинальных примечаний и не обойтись. Такие «версии» — оскорбление Унабомбера.