Манекен за столом. Роман-антиутопия - [74]

— Да, — подтвердила Мимика. — Они всегда едят фрукты ночью.

Мне казалось, что я схожу с ума.

Я покинул гостеприимную усадьбу. Рядом с ней я обнаружил следы кареты.

Парк рос необъятной стеной.

Отель высовывался из парка целиком. До него, казалось, рукой подать. Я знал, что это впечатление обманчиво.

Насколько оно обманчиво, я понял, когда стал думать, что нет никакого отеля. Вообще ничего нет, кроме парка, бесконечного, вверх и во все стороны.

Я вышел из леса вечером. Отель был передо мной. Я рухнул в высокую непыльную траву, из которой башни отеля были едва видны.

Стог сена под отелем отвечал всем требованиям для отдыха. И никто впопыхах не наступит.

Из-за холма вырывались, словно рапиры, узкие полоски последних лучей садящегося солнца.

Потом в глубине небес показались первые неверные звезды. Вырисовался серп луны, тоненький, как паутина, и, как миллионы лет назад, заискрился, разметался по небу Млечный путь, превратив отель в мрачную громаду, слившуюся с высоким черным холмом.

Я улегся на сене. Вверх уходило море листвы, среди которой проглядывали приятного оттенка толстые ветки.

Не пожалели средств. Я первый раз вспомнил о Шедевре.

Шедевр создал эту модель для себя. Надежно, добротно. Он искусно использовал нас в своем шоу. Но сам он не играл. Это была его жизнь.

А Топ осталась со мной. Осталась… Я даже не был уверен, в отеле ли она.

Я зашевелился, устраиваясь на верхушке копны, глядя на луну. Она, по крайней мере, настоящая. В отличие от сена. Странное сено. Все здесь сохраняется неизменным. Непросто было это все сделать. Этот мир обошелся в копеечку.

Все изготовлено. Не отличить. В этом был интерес. До какой степени все скопировано. Удалось всего создать множество.

Ведь на любую искусственную вещь уходит столько сил.

А тут все сразу. И где набрали столько материала?

Ведь раньше в этом месте ничего, кроме вечной свалки, не было.

Модели, думал я. В сущности, это наш идеал. Все хотят быть другими. Хотя бы в мечтах.

Сыграть роль, достойную себя. Все хотят иметь правильные черты лица, безупречную фигуру, чеканную речь.

Никто не желает быть изъяном.

Куклы есть во всем мире. Все, даже их противники, с удовольствием пользуются услугами робота, который все стерпит, так как у него нет чувств, не действуя тем самым на нервы.

Эти куклы другие. Но они все равно ненастоящие, оболочки всего лишь.

А что в модели может быть сильнее слабого шоу, лишнего в жизни.

Шедевр не ошибся. Он будто на клавиши нажимал. Люди отмели все свое, как сор, в сторону.

И вдруг в модели лишнее становится основным.

Это были досужие рассуждения, а первой мыслью было, когда я открыл глаза — не упал ли я?

Уж очень мрачно было вокруг, и все шумело.

Я покоился на стоге и слушал, как высоко вверху воет ветер. Ночь подходила к концу. Я проспал всю ночь, и неудивительно. Забраться бы сейчас на верхушку самого высокого дерева и посмотреть на парк. Картина, наверно, внушительная.

Я нашел такой ствол. Поднимаясь все выше и выше, я опасался лишь, что меня может сдуть. Оказалось, не напрасно.

Ветер был ураганным. Взору моему предстал величественный вид.

Я, как зачарованный, следил, как бушует океан листвы в мертвенном свете луны.

На равнине все сдвинулось на шаг, только слабо светящаяся фигура в центре осталась неподвижной.

Тут налетел такой порыв ветра, что меня, как пушинку, оторвало, пронесло по воздуху и мягко прилепило к другому стволу, как во сне, в этой модели.

Может, прыгнуть головой вниз? Точно перевернет и уложит мягко на почву, как лист.

Может быть, подумал я. Пробовать не стал. Без особой необходимости. Оставалось спуститься вниз, что в темноте само по себе увлекательно.

Я стоял на прочной земле и смотрел на отель, вставший на дыбы. Корнями он погружался в землю, а кора, изборожденная глубокими морщинами, придавала ему мрачный вид.

Я не прочь был бы наткнуться на что-нибудь неожиданно съедобное.

Перед воротами был мост с тоннелем.

И тут я увидел Мифа.

Он лежал, словно брошенная кем-то тряпичная кукла. Рядом закрыл руками лицо Опыт. Я склонился над Мифом. Откуда он здесь взялся, непонятно.

Тело его было холодным, а сам брокер выглядел так, словно прилег отдохнуть после смены.

Я устало посмотрел на Опыта.

— Я хотел всем помочь. Печать исчезла, а Офис без нее ни в какую, пока на него предупредительно не свалился нетяжелый кирпич. Все украсилось. Ковры, люстры. А людей нет. А Шедевра нет! Где он? Ведь Корка там! Мечтает покрыть себя пластическими шрамами.

— Опыт, ты знаешь кто? Ты прирожденный факир.

— Меня никто не замечает. Витамин собрал кукол на площади, Ядро их построил, как на параде. Как они шагают! Эти горожане такие глупые. Все Витамину поверили! — Опыт судорожно всхлипнул. — Совсем, как люди. У него способности базарного зазывалы. Сулит им сказочную жизнь в большом прекрасном мире. Но у него ничего не получится. Здесь все бесполезно.

Он побрел прочь с поднятой головой, как незрячий.

— Я не вернусь. Там — обман.

— А здесь? — сказал я.

— Какая разница, где сгинуть — в изъяне природы или в джунглях вашей цивилизации.

Он скрылся в тоннеле.

Я вскарабкался на стену, ухватился за ствол и замер. Скрипели невидимые мне ворота. Кто-то переговаривался. Ясно слышались визгливые нотки. Из-за башенки вынырнули всадники. Обезьяны прочно сидели в седлах. Жокея Медузу увенчивала могучая грива.