Маньчжурская принцесса - [7]

Когда два существа жаждут соединиться, им ничего не может помещать, а если и может, то такое случается крайне редко. Английский домик, где жили сотрудники французского посольства, и полуразвалюшка двух маньчжурок находились поблизости друг от друга. Их разделяли небольшой мостик и деревья, среди которых выделялась ива, чудом уцелевшие от картечи ветви которой живописно склонялись над Нефритовым каналом, полностью лишенным какого бы то ни было романтизма из-за плывущих по нему отбросов. Но когда пришла любовь, то какое значение могут иметь несколько гнилых фруктов или капустных кочерыжек?

С наступлением черной душной ночи с пылающими огнями пожаров и тяжелым запахом смерти, который вот уже не одну неделю как вытеснил аромат цветущего лотоса, Орхидея садилась под иву и ждала... Когда Эдуард не был на дежурстве на баррикадах, он приходил к ней. И тогда, взявшись за руки, как дети, они забывали о том, что, возможно, на жизнь осталось мало времени. Эта мысль больше не страшила смелую по природе девушку. Она отлично осознавала, каким может быть логическое завершение этого романа, не имевшего будущего, романа, который являлся предательством по отношению к императрице. И Эдуард поклялся, что он не отдаст ее живой в руки «боксеров»...

Положение дипломатических миссий с каждым днем становилось все хуже и хуже. Развалин все больше и больше. Росло также число раненых и умерших, а отсутствие медикаментов лишь усугубляло положение. Продукты тоже были на исходе. Но для этих двоих, только что открывших друг друга, в счет шли лишь мгновения, напоенные нежностью. Конечно, их маленький секрет был секретом Полишинеля для семиста обитателей английского посольства, но никому и в голову не могли прийти по этому поводу игривые или непристойные мысли. Красота и достоинство молодой маньчжурки вызывали уважение. Что же касается Эдуарда Бланшара, все знали, что он не способен злоупотребить чувствами ребенка, полностью находящегося во власти мечты. Пион, конечно, могла бы испортить праздник и делала все возможное, чтобы увеличить дистанцию между собой и ее так называемой сестрой. Днем они вместе исполняли свои обязанности, а на исходе дня Пион исчезала и появлялась лишь на заре, чаще всего изнуренная, быстро переодевалась и днем делала постирушку.

Такое поведение не могло, естественно, не заинтересовать Орхидею, но на все вопросы Пион отвечала одной из своих непроницаемых улыбок и роняла:

– Я же тебе говорила, что у меня есть план, вот и хватит с тебя!

– А разве мы не должны действовать сообща?– Когда все будет готово, я тебя предупрежу. А ты пока наслаждайся своими забавами с белыми варварами...

– Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? Ты что, забыла, с кем говоришь?

– Не бойся, я ничего не забываю, – ответила Пион с ухмылкой. – Ну и артистка же ты, чтобы так влезть в доверие к этим людям! Интересно... Но ты в какой-то степени прикрываешь меня.

В действительности, лейтенант Хуан Лиан-шенгму намеревалась самостоятельно выполнить эту задачу и возвратить нефритовый медальон. Что же касается принцессы Ду Ван, которую она ненавидела, то ее она собиралась бросить на милость разъяренных «боксеров», когда те прорвут иностранные укрепления, а если та выкрутится и выберется живой из этой заварухи, то выдать ее императрице как любовницу белого дьявола.

Только одно она не учла: Орхидея неглупа. Курс обучения в «Красных фонариках», который они прошли вместе, предусматривал занятия по преследованию объекта таким образом, чтобы самой не быть замеченной. Справедливо обеспокоенная скрываемым от нее планом, Орхидея однажды вечером во время дежурства на баррикадах Эдуарда решилась с наступлением сумерек пойти по следам Пион, за которой сможет наблюдать.

Полагая, что она заснула, маньчжурка тихонечко покинула домик и пошла через старые дворики Суванг-фу, погрузившись в лабиринт древнего дворца принца Су. А за ней, легкая и неслышимая на своих войлочных подошвах, шла Орхидея. Она видела, как Пион направилась к большой входной баррикаде Фу, а затем вдруг ее не стало видно. Сердце ее тревожно забилось, когда она заметила легкий отблеск от пламени свечи: Пион собиралась спуститься в подвал разрушенного дома, вход которого было нетрудно отыскать. Ориентируясь по свету и глухим ударам, Орхидея продвинулась вперед. Вскоре ей стало ясно, чем занимается каждую ночь ее компаньонка: с помощью кирки она разрушала толстую стену, за которой проходила канализация. Совершенно очевидно, что она хотела открыть вход для «боксеров» в лагерь, где укрылись дипломатические миссии. До конца еще было далеко: по другую сторону зловонного ручья шла другая стена, за которой, вероятно, можно было выйти наружу, за укрепления.

Орхидея пошла назад, стараясь делать отметки. Несколькими неделями раньше она бы полностью одобрила план Пион, но теперь возможное вторжение «боксеров» внушало ей непреодолимый ужас, так как это означало смерть Эдуарда. И не просто смерть, а ужасную! Его непременно подвергнут самой распространенной в Китае казни: разрезанию живьем на четыреста тридцать два кусочка. Она уже это видела без особого волнения, хотя зрелище было отталкивающим. А сейчас мысль о том, что ее возлюбленный может попасть под ножи мясников, вызывала у нее тошноту.