Мамин-Сибиряк - [130]

— Никакой редакции я не позволю делать мне предписания! Больше я у вас сотрудничать не буду! И вообще жалею, что сотрудничал у вас.

Александра Аркадьевна вышла из комнаты и тут же вернулась, молча вручив Мамину какую-то рукопись. Оставшись одна, она расплакалась: за что он обидел ее так, разве она не хотела все эти годы ему и его Аленушке добра, разве не с чистыми помыслами она вела с ним дела как издательница?

Друзья, узнав о безобразной сцене, мягко упрекнули Дмитрия Наркисовича в том духе, что добра нельзя забывать, но он и тут вскинулся:

— Я ей тоже сделал много добра: выручал ее «Мир», когда она сидела без материала. А она мне за это платила гроши. Да и чем я повредил, если журнал уже с октября не называется больше «для юношества»?.. Предписывать мне издателя?! Ха!

Почти год длилась размолвка. Мамин совершенно не бывал у Давыдовой, но потом примирение состоялось, скорее внешне, потому что он стоял на своем:

— Для ее журнала я больше ничего не дам. Да и вообще ничего больше не буду писать для «толстых» журналов.

В Гунгебурге Мамин дописывал последние главы «Ранних всходов», но одновременно готовил книжку для Тихомирова, которому он писал в Крым, в его имение в июле 1896 года:

«Милый дорогой друг Дмитрий Иванович, с особенным удовольствием получил твое письмо, ибо оно от любви.

Веницейский истукан есть веницейский истукан и живет по-истуканьему, и ничем ты его не выучишь от истуканского его обычая. Что поделаешь, приходится терпеть… Жалею тебя и Куму[21], да только жалость вещь дешевая и ни к чему не ведущая. Вообще, нехорошо, что тут говорить. У всякого, братику, найдется про себя достаточно неприятностей. Вот и я не похвалюсь своим житьишком. Так что-то, не здоровится, ну и скулишь.

В Гунгебурге мне нравится, а главное — не жарко. Жары я не выношу, ибо кожа у меня, как у белого медведя. Не могу понять, как это в Тавриде своей жаритесь вы все…

Теперь о делах.

Не писал я об издании второй книжки рассказов для детей старшего возраста потому, что, как мне показалось, ты был недоволен предложенными мной условиями. Но из твоего письма убеждаюсь в противном и соглашаюсь, что «Искорки» не годятся, о чем даже сам тебе говорил. Нужно их выбросить, т. е. «Искорки». Прибавим вместо них другие рассказы, как «Емеля-охотник» (отдельное издание продано Ступину, навсегда, но я выговорил право поместить этот рассказ в сборник своих рассказов — впрочем, о последнем нужно справиться на всякий случай у Ступина), затем можно прибавить «Ужасный случай» — «Всходы», 96 г. и «Первая охота» — «Игрушечка», 95 г. Последние два рассказа просмотри внимательно, достойны ли тиснения. Вот и состав первой книжки для младшего возраста.

Для старшего могу предложить следующие вещи:

1 — Ак-Бозат.

2 — Кара-Ханым.

3 — На воле (отдельно издано Клюкиным).

4 — Зимовье на Студеной.

5 — Последняя треба («М<ир> Б<ожий>» 94 г.).

6 — Сочельник.

7 — Отъезд («М<ир> Бож<ий>»).

8 — Казнь фортунки («Русская школа»).

9 — Жизнь хороша (сборник «Красный цветок»).

10 — Жид («Мир Бож<ий>»).

Можно прибавить еще «Исповедь» — «М<ир> Бож<ий>».

Просмотри эти вещи с особенным вниманием и решай, что и чего стоит. Можно прибавить «Земля не принимает»: книжку составим в 1 р., что самое удобное.

Мой сердечный привет дорогой Куме.

Целую тебя несчетно.

Твой Мамин».

В тихомировском «Детском чтении» к этому времени Дмитрий Наркисович опубликовал лучшие свои произведения для детей — «Лесная сказка», «Постойко», «Приемыш», «Серая шейка», отдельные сказки из «Аленушкиных сказок». А в конце прошлого года он выпустил у Тихомирова «Сказки и рассказы для детей младшего возраста».

Действительно, все более Мамин отдалялся от «толстых» журналов, а дела детской литературы все более поглощали его, он входил в другую творческую полосу.

Через месяц в Крым пошло второе письмо, которое и говорило об усиливающемся интересе Мамина к детской теме: важны и художественное оформление, и название его книг. На этот раз он озабочен вторым сборником для старшего возраста.

«Дорогой и милый друг Дмитрий Иванович, весьма рад, что мои рассказы для второго тома тебе понравились — сие лучшая для них рекомендация. Вот название решительно не знаю, какое им придумать: «Осенние листья», «На утренней заре», «Как добрые люди живут», «Ручейки», «В мире — что в море», «Живая вода», «Узоры Мороза» — последнее мне больше всего нравится, и можно отличную виньетку скомпоновать, именно, нарисовать стекло, разрисованное морозом…

Одно немного нескладно: «узоры мороза». Нельзя ли сказать: Ледяные узоры… морозные узоры… Черт его знает, как.

А первую книжку назови: «Снежинки», если только нет такого названия. Тоже виньетку можно сделать хорошую. На обложку денег не следует жалеть, ибо по платью еще встречают детские книги…

Подумай и сообрази и реши.

Что касается «Аленушкиных сказок», то, как уже тебе говорил, я их издаю люкс, у Мамонтова, а с тобой можем сделать дешевое издание для народных школ. Но об этом поговорим потом.

Боюсь говорить, но очень хотелось бы повидать тебя и даже доехать до Крыма… Собираюсь сие устроить этак около начала сентября. Сейчас у меня гостит матушка, которую поеду провожать в Москву, а оттуда может и махну в Крым.